Кентерберийские рассказы - Джеффри Чосер (1988)

Дождями смыло зелень всю долой,

И Янус, бог с двойною бородой,

Близ очага из рога тянет хмель,

Закусывая ветчиной. «Ноэль!» [240] -

Веселый по округе клич идет.

Аврелий уваженье и почет

Оказывал волшебнику все время

И умолял с него мучений бремя

Скорее снять, иль он себя убьет.

И жалостью такой проникся тот,

Что день и ночь спешил, как только мог,

Своих искусных чар приблизить срок -

Путем отвода глаз иль наважденья

(Астрологические выраженья

Мне незнакомы) сделать поскорей,

Чтоб всем казалось, в том числе и ей,

Что убрана прибрежная гряда

Бретонских скал иль, может быть, вода

Ее своей покрыла пеленой.

В конце концов он выбрал час такой,

Когда, решил он, применить возможно

Все изощренье мудрости безбожной.

Исправленных таблиц толедских том, [241]

Как и всегда, был и теперь при нем.

Там, расположены в столбцы, стояли

Года, их суммы, корни и так дале;

Затем пропорции к его услугам

Там были вычислены к центрам, дугам,

Чтоб сразу уравненья составлять.

Чрез восемь сфер умел он рассчитать,

Как далеко Альнат удалена

От головы подвижного Овна,

В девятой расположенного сфере, -

Искусен в этом был он в высшей мере.

Путем пропорций все дома луны

По первому им были найдены;

Потом разведал он луны восход,

В каком квадрате то произойдет,

И вот узнал он, как свою задачу

Так выполнить, чтобы иметь удачу.

Ему отлично были ведь знакомы

Все колдовства ухватки и приемы,

Что были приняты у басурман.

И вот однажды, в ход пустив обман,

Он сделал так, что вдруг весь берег стал

Как будто бы очищенным от скал.

Надежду потеряв себе помочь,

В мучениях Аврелий день и ночь

Все ждал, когда же совершится чудо!

И вот, когда он увидал, что груда

Унылых скал исчезла вдруг из глаз,

Он, низко пред волшебником склонясь,

Воскликнул: «Вас и чудную богиню

Любви благодарю за благостыню.

Своею жизнью я обязан вам».

И с этими словами прямо в храм

Направился, чтоб свидеться с любимой.

Там к госпоже своей неумолимой

Он со смятенной подошел душой

И с речью обратился к ней такой:

«Сударыня, я чту вас так высоко

И вас люблю так нежно и глубоко,

Что огорчить вас – мука для меня.

Когда б не страсть, которой болен я,

Которая мне душу отравила,

Пред вами я молчал бы до могилы,

Чтоб не погибнуть, должен я стонать.

Мне без вины доколе же страдать?

Пусть жалости ко мне у вас и нет,

Но вспомните про данный мне обет.

Не обрекайте вы меня на ад,

Единственно в любви я виноват.

Вы помните, как мне сказали раз, -

Я ничего потребовать от вас

Не смею, милости лишь вашей жду, -

Вы мне сказали, помните, в саду,

Что разделить любовь мою готовы,

И в этом честное мне дали слово.

Хоть этого достоин я едва ли, -

Свидетель бог, тогда вы так сказали.

Я вам клянусь: мне ваша честь важней,

Чем исцеление души моей.

Сударыня, – исполнен ваш приказ, -

Проверить это приглашаю вас.

Мою судьбу я в руки вам отдам, -

Жив или мертв, вас буду ждать я там.

От вас теперь зависит жребий мой,

Но нет скалы там больше ни одной».

Из храма вышел он. Меж тем она,

Вдруг сделавшись бледнее полотна,

Подумала: «Не приходила мне

Гень мысли о подобной западне;

Считала я, что не было и нет

Таких чудес, пока стоит наш свет.

Нарушен этим ведь природы ход».

И горестно домой она бредет,

От страха голову неся едва.

Так день проплакала она иль два,

Упасть все время в обморок готова,

Но не сказала никому ни слова