Кентерберийские рассказы - Джеффри Чосер (1988)

Как бы ему не выкупаться в луже,

Тогда опять тащить придется нам

Его из грязи. Как гиппопотам,

Он грузен и тяжел. Пусть протрезвится.

С него рассказом нам не поживиться.

Ну, что ж. Рассказывай. Но чересчур уж

Ты строг к нему. Как сам набедокуришь

И счетец на провизию подашь

С надбавкой, что тогда? Обычай ваш

Я хорошо, мой друг, прекрасно знаю.

Так не пришлось тогда бы краснобаю

И повара подачкой подкупать,

Чтоб он обид не вздумал вспоминать».

«Ну мыслимо ль злопамятство такое? -

Тут эконом сказал. – Да, коль не скроет

Моих уловок повар, я впросак

Могу попасть. Хотя он и дурак,

Я бы готов деньжат ему добавить,

Когда бы этим мог себя избавить

От неприятностей. Ведь я бранил

Его по-дружески. Я с ним шутил.

Да разве я такого молодца

Мог выбранить? Купил я тут винца

Хорошего и крепкого баклажку.

Вы видите, бедняге очень тяжко,

Со мной он не откажет разделить

Баклажку ту и мир восстановить.

Вы все свидетели, что мировую

Мы выпьем с ним, чтоб не браниться всуе».

И впрямь к баклажке повар приложился,

Но он не в первый раз опохмелился

Уже в то утро, и вино не впрок

Ему пошло; испивши сколько мог,

Он благодарность промычал по-бычьи,

Тем примиренья выполнив обычай.

Тут с хохотом трактирщик закричал:

«Смотрите, а ведь только что рычал,

Теперь я знаю, как мирить буянов,

Как врачевать любой обиды раны.

С собой в дорогу бочку буду брать -

Вином вражду и ссоры заливать.

Великий Бахус! Вот кому хвала!

Вот с кем ни скуки нет и нету зла.

Печаль и скорбь в веселье обращает,

Врагов мирит и жажду утоляет.

Но будет нам о пустяках болтать,

Сэр эконом, извольте начинать».

Рассказ Эконома о вороне

Здесь начинается рассказ Эконома о вороне

Жил Феб когда-то на земле средь нас,

Об этом в книгах старых есть рассказ.

Он был красавец рыцарь, весельчак.

Его стрелы боялся злобный враг.

Убил Питона он, когда тот змеи

На солнце выполз из норы своей.

И много подвигов и славных дел

Он луком страшным совершить успел.

Умел играть на лютне он, на лире,

И голоса во всем подлунном мире

Такого звонкого не услыхать.

Вот Амфион, царь Фивский, ограждать

Умел свой город сладкогласным пеньем,

Но Феб пел лучше, звонче, без сомненья,

И был к тому же строен он, пригож.

Нет в мире никого, кто с ним бы схож

По вежеству и красоте считался,

А в благородстве с ним бы не сравнялся

Славнейший рыцарь всех времен и стран.

И в знак того, что змей им был попран,

Носил в руке он лук свой смертоносный,

Благоуханный, словно ладан росный.

Так вот держал тот Феб ворону в доме,

И в самой лучшей Фебовой хороме

Стояла клетка. В ней же много лет

Ворона та жила. Таких уж нет.

Вся белоснежна, словно лебедь белый,

Она не хуже соловъя свистела

И щелкала, а Феб ее любил,

По-человечьи говорить учил,

Как говорят иной раз и сороки.

И уж не знаю я, в какие сроки,

Но научилась птица говорить

И речь людей могла передразнить.

Еще жила жена у Феба в доме.

Все в той же самой расписной хороме.

Любил ее супруг и баловал

И сутки круглые ей угождал,

Но только, если правду вам сказать,

Затеял он супругу ревновать.

Держал ее, бедняжку, под замком

И никогда гостей не звал он в дом,

Страшась, что ими может быть обманут.

Хоть ревновать мужья не перестанут,

Но им скажу: друзья, напрасный труд.

Вас все равно супруги проведут,

Как бы ни заперли вы клетку прочно.

Когда в делах и мыслях непорочна

Жена, зачем ее вам запирать?