Темная игра смерти - Дэн Симмонс (1989)

Он открыл досье. На снимке была молодая девушка с бледным лицом, испуганными глазами, в темном пальто и платке. В верхнем левом углу фотографии едва виднелись черные брюки и высокие сапоги солдата СС. Девушка как раз поворачивалась в сторону камеры, поэтому изображение получилось смазанным. В правой руке она держала маленький чемоданчик, а левой прижимала к груди самодельную потрепанную куклу. К фотографии было приложено полстраницы печатного текста на немецком языке.

– Даже если ничего не получится, это стоило потраченного времени, – тихо промолвил Сол Ласки. – Власть имущие получили свою долю внимания, хотя порой их власть и являлась чистым злом. Жертвы остались безликой массой, исчисляемой лишь голыми цифрами. Эти чудовища усеяли наше столетие братскими могилами своих жертв, но настало время, чтобы угнетенные обрели имена и лица… а также голоса. – Он выключил фонарик и откинулся назад. – Прости, моя логика начинает страдать от собственной одержимости.

– Теперь я стала понимать, что такое одержимость, – вздохнула Натали.

Сол посмотрел на ее лицо, слабо освещенное приборной панелью:

– И ты по-прежнему намерена поддаться своей?

У Натали вырвался нервный смешок.

– Ничего другого мне не остается. Впрочем, чем ближе мы подъезжаем, тем страшнее мне становится.

– Мы можем сейчас свернуть к аэропорту и улететь в Израиль или Южную Америку.

– Нет, не можем, – сказала Натали.

– Да, ты права, – после небольшой паузы ответил он.

Они поменялись местами, и в течение нескольких часов машину вел Сол. Натали дремала. Ей снились глаза Роба Джентри, его испуганный, изумленный взгляд, когда лезвие распороло ему горло. Снилось, будто отец убеждает ее по телефону, что все это ошибка, что ничего не случилось и даже ее мать дома – живая и здоровая. Но вот она приезжает, а дом оказывается пустым, комнаты опутывает липкая паутина, а в раковине плавают какие-то темные сгустки. Потом Натали вдруг снова становится маленькой, бежит в слезах в комнату родителей, но отца там нет, а вместо мамы из затянутой паутиной постели поднимается совсем чужая женщина – вернее, разлагающийся труп с глазами Мелани Фуллер. И труп этот начинает дико хохотать…

Натали резко выдохнула и проснулась, сердце ее бешено колотилось в груди. Машина все так же мчалась по скоростной автостраде. Казалось, уже светало.

– Скоро утро? – спросила она.

– Нет, – ответил Сол усталым голосом, – еще нет.

* * *

И вот наконец старый юг; вдоль шоссе один за другим замелькали съезды на города – Джексон, Меридиан, Бирмингем, Атланта. В Августе они съехали на семьдесят восьмую дорогу, которая пересекала нижнюю часть Южной Каролины. Несмотря на темноту, Натали уже узнавала привычные пейзажи – Сен-Джордж, где она отдыхала в летнем лагере в тот год, когда умерла ее мать; Дорчестер, где они жили у сестры отца, пока та не скончалась от рака в 1976 году; Саммервилл, куда она ездила по воскресеньям фотографировать старые особняки; Чарлстон…

Они въехали в город на четвертую ночь своего путешествия, перед восходом солнца, в тот мертвый час, когда дух человеческий воистину пребывает в самом незащищенном состоянии. Знакомые места, где прошло детство Натали, казались ей чужими, бедные чистенькие кварталы выглядели призрачными, как размытые изображения на тусклом экране. Дом Натали стоял с темными окнами. На нем не висела табличка «Продается», у подъезда не было никаких машин. Она не имела представления, кто распоряжается теперь имуществом и собственностью после ее внезапного исчезновения. Натали взглянула на этот странно знакомый дом с маленьким крыльцом, на котором пять месяцев назад они с Солом и Робом обсуждали глупые выдумки о вампирах сознания, и у нее не возникло ни малейшего желания войти внутрь. Она вспомнила о фотографиях отца и с удивлением обнаружила, что на глазах вдруг выступили слезы. Не сбавляя скорости, они проехали мимо.