Темная игра смерти - Дэн Симмонс (1989)

Не отделяя мужчин от женщин, пленников выстроили в ряд и повели вниз по длинному бетонированному спуску. Краем глаза Сол замечал двери, ведущие в отделанные плиткой коридоры, которые разбегались в разные стороны от этого подземного проспекта. К дверям подходили охранники в комбинезонах, чтобы посмотреть на новых суррогатов, а один раз всем пришлось прижаться к стенам, когда навстречу выехала процессия из четырех джипов, заполнивших тоннель шумом и выхлопами. Сол начал гадать, не прорезан ли весь остров такими подземными тоннелями?

Их отвели в пустое, ярко освещенное помещение, где мужчины в белых куртках и хирургических перчатках осмотрели всем рот, задний проход и влагалище у женщин. Одна из девушек зарыдала, но ее тут же заставили умолкнуть ударом приклада.

Сол ощущал странное спокойствие, размышляя о том, откуда взялись эти суррогаты, Использовали ли их раньше, и если да, то насколько отличается его собственное поведение. После смотровой их отправили в длинный узкий коридор, который, похоже, был вырублен прямо в камне. По выкрашенным в белый цвет стенам стекала вода, с двух сторон тянулись полукруглые ниши, забранные решетками, за которыми виднелись обнаженные безмолвные фигуры.

Когда очередь дошла до мисс Сьюэлл, Сол понял, что надобности в камерах в человеческий рост не было, так как никто из узников не задерживался здесь больше недели. А потом наступила очередь Сола.

Ниши располагались на разных уровнях, и его оказалась в четырех футах над землей. Он заполз внутрь. Камень был холодным, зато ниша оказалась достаточно глубокой и позволяла вытянуться в полный рост. Выдолбленная канавка и вонючее отверстие подсказали, где следует справлять нужду. Решетка опускалась гидравлическим способом сверху и упиралась остриями в глубокие отверстия в полу, оставляя лишь двухдюймовую щель, куда должна была подаваться еда.

Сол лег на спину и уставился в каменный потолок, находившийся в пятнадцати дюймах от его лица. Где-то дальше по коридору раздался хриплый мужской крик. Послышались шаги, звуки ударов, лязг железа, и вновь наступила тишина. Сол ощущал полное спокойствие. Он исполнял свой долг. Каким-то странным образом он почувствовал себя сейчас гораздо ближе к своим родным – отцу, Йозефу, Стефе, чем когда бы то ни было.

Чтобы не заснуть, Сол потер глаза и надел очки. Странно, что их не отобрали. Он вспомнил, как в Хелмно работал в бригаде, собиравшей десятки тысяч очков, горы очков, – их перекладывали на грубый конвейер, где другие заключенные отделяли стекла от металлических оправ, а затем сортировали оправы, выбирая золотые и серебряные. В рейхе ни одна мелочь не пропадала даром. Лишь человеческие жизни ничего не стоили.

Сол принялся щипать себя за щеки, чтобы не дать закрыться глазам. В нише было холодно, но он понимал, что уснет без всяких усилий. По-настоящему он не спал уже три недели – каждую ночь наступление фазы сна включало механизм постгипнотической суггестии, которая теперь и составляла его видения. Вот уже восемь ночей, как для запуска этого механизма он не нуждался в звуке колокольчика. Фаза быстрого сна сама по себе вызывала появление видений.

Были ли эти видения просто сном, или он находился во власти воспоминаний? Сол уже не мог понять этого. Сон-воспоминание стал реальностью. В бесплотные видения превратились часы бодрствования, когда он готовился, планировал и обсуждал с Натали их дальнейшие действия. Поэтому он был так спокоен. Темный холодный коридор, обнаженные заключенные, камера – все это было гораздо ближе к реальности, к тем беспощадным воспоминаниям о нацистских гетто и концлагерях, чем жаркие летние дни в Чарлстоне с Натали и Джастином. Девушка и мертвец в оболочке ребенка…

Сол попробовал представить себе Натали. Он крепко сжал веки, пока глаза его не наполнились слезами, затем он широко раскрыл их и начал думать о ней.

* * *

Прошло всего два дня с тех пор, как Натали приняла решение.