Темная игра смерти - Дэн Симмонс (1989)

В джунглях позади Сола вдруг прогремел взрыв. На мгновение ему показалось, что это просто гроза переместилась ближе, но затем он услышал рев мотора и понял, что поисковая группа сбрасывает с вертолета гранаты или что посерьезнее. Песок под его ногами завибрировал, ветви кипарисов закачались. Звуки взрывов становились все громче, колебания почвы все отчетливее. Сол догадался, что они таким образом прочесывают прибрежную полосу, сбрасывая заряды через каждые двести-триста футов. Направление, в котором распространялся дым, подтверждало, что он находится на северной оконечности острова – если, конечно, гроза продолжала двигаться с юго-востока, – но еще не достиг северо-восточного мыса, где приземлялась «сессна». Оттуда было примерно с четверть мили до приливной бухты. Если добраться до бухты по прибрежным джунглям, уйдет слишком много времени, любая же попытка срезать угол грозит тем, что он снова потеряется в болоте.

Очередной взрыв разорвал темноту не далее чем в трехстах футах от Сола. Сотни цапель, громко хлопая крыльями, взмыли вверх и исчезли в небе. Затем раздался жуткий и протяжный человеческий вопль. Неужели суррогат способен так вопить или же по следу Сола пустили наземный патруль и кто-то случайно попал под «дружеский огонь»?

Сол уже отчетливо слышал приближающийся рокот мотора. Автоматная очередь прорезала темноту – это кто-то наугад начал стрелять из лодки, двигавшейся вдоль полосы прибоя. Сол мечтал лишь об одном: чтобы на нем была хоть какая-нибудь одежда. Холодные капли дождя хлестали по худому исцарапанному телу, ноги дрожали, и всякий раз, когда он оглядывал себя, это жалкое зрелище лишало его последней уверенности в своих силах, подталкивая к тому, чтобы плюнуть на все и вступить в схватку. Но больше всего на свете он мечтал о горячей ванне и мягкой постели. Холод, безысходность и одиночество владели его душою и телом, от него осталась только оболочка, лишенная каких-либо чувств, кроме одного упрямого желания выжить, а зачем – он уже забыл. В общем, Соломон Ласки превратился именно в того человека, каким он был сорок лет назад, когда работал во рву, разве что стойкости и выносливости у него поубавилось.

Но он знал, что есть и еще одно отличие. Подняв голову навстречу стихии, он прокричал по-польски, обращаясь к небесам и не заботясь о том, услышат его преследователи или нет: «Я сам захотел быть здесь!» Сол сейчас не смог бы сказать, что означал его воздетый кверху кулак – вызов, победу или смирение.

Он прорвался сквозь кипарисовые заросли и выскочил на открытое пространство пляжа.

* * *

– Энтони, иди сюда, – позвал Джимми Уэйн Саттер.

– Сейчас, – бросил Хэрод.

Он остался один в комнате, освещенной лишь экранами мониторов. Поскольку наземные камеры больше не показывали ничего существенного, включенными остались только две – на борту одного из патрульных катеров у северной оконечности острова и на вертолете, который бомбил мыс. С точки зрения Хэрода, операторы работали плохо. Для воздушных съемок надо было пользоваться «Стедикамом», а от всех этих рывков и дерганий на обоих экранах его просто тошнило, хотя он вынужден был признать, что пиротехника превосходила все когда-либо сделанное им с Вилли в Голливуде. Хэрод жалел, что у него нет парочки «Стедикамов» и заранее установленной системы панвидения, – уж он бы нашел применение такому материалу, даже если бы пришлось специально писать сценарий, только чтобы включить этот фейерверк.

– Тони, мы ждем, – повторил Саттер.

– Сейчас, – снова откликнулся Хэрод, забрасывая в рот еще пригоршню арахиса и запивая его водкой. – Судя по всему, они загнали этого несчастного идиота на северную оконечность острова и теперь жгут джунгли…

– Ты слышишь меня? – рассердился Саттер.

Хэрод поднял глаза на евангелиста. Остальная четверка уже час назад удалилась в Игровой зал и о чем-то беседовала там, но теперь, судя по выражению лица Саттера, произошло нечто из ряда вон выходящее.