Темная игра смерти - Дэн Симмонс (1989)

– А, какого черта! – прорычал он.

«Сессна» круто свернула вправо и изящно развернулась, пока прямо под ней не замигал зеленый огонь пирса.

Глава 74

Остров Долманн

Вторник, 16 июня 1981 г.

После того как вертолет Барента пропал из виду и наступила тишина, оберст еще некоторое время стоял на месте, засунув руки в карманы.

– Итак, – наконец повернулся он к Солу. – Настало время прощаться, моя маленькая пешка.

– Мне казалось, я уже стал слоном, – холодно возразил Сол.

Вилли рассмеялся и подошел к креслу с высокой спинкой, которое прежде занимал Барент.

– Пешка всегда остается пешкой, – сказал он, усаживаясь с достоинством короля на троне. Он бросил взгляд на Рейнольдса, тот подошел и встал рядом.

Сол не отрываясь смотрел на оберста, однако успел заметить краем глаза, как Тони Хэрод отполз в тень и, положив голову своей мертвой секретарши себе на колени, издал какое-то тошнотворное мяуканье.

– Продуктивный день, не так ли? – спросил старик.

Ласки промолчал.

– Герр Барент сказал, что ты сегодня убил по меньшей мере трех его людей, – улыбнулся Вилли. – И как тебе нравится быть убийцей, еврей?

Сол на глаз прикинул расстояние между ними. Шесть клеток и еще около шести футов. Двенадцать шагов.

– Это были невинные люди, – продолжил немец. – Оплачиваемая охрана. У них наверняка остались жены, дети. Тебя это не заботит, еврей?

– Нет. – Он покачал головой.

– Вот как? – удивился Вилли. – Значит, ты осознал необходимость уничтожать невинные жизни, когда это требуется? Очень хорошо. Я боялся, что ты сойдешь в могилу с той же дешевой сентиментальностью, которую я уловил в тебе при нашей первой встрече. Это прогресс. Как и вся ваша убогая нация, ты понял, что невинных нужно убивать, если от этого зависит твоя собственная жизнь. Представь, как тяготила меня эта необходимость, моя маленькая пешка. Людей, обладающих моей Способностью, немного – может, один на несколько сот миллионов, от силы десяток в каждом поколении. На протяжении всей истории таких, как я, боялись и преследовали. При первых же признаках проявления нашего превосходства нас клеймили, как ведьм и дьяволов, и безмозглая толпа уничтожала нас. Мы поломали зубы, пока научились скрывать свой исключительный дар. Если нам удавалось спастись от пугливых скотов, мы становились жертвами других, обладавших такими же способностями. Когда рождаешься акулой среди тунцовых косяков, при встрече с другими акулами не остается ничего другого, как бороться за сферу обитания. Мне, как и тебе, удалось выжить. У нас с тобой гораздо больше общего, чем мы готовы признать, не так ли, пешка?

– Нет, – ответил Сол.

– Что?

– Нет, – повторил Сол. – Я – цивилизованное человеческое существо, а ты – акула, безмозглая, безнравственная машина убийства, питающаяся отбросами. Ты – рудимент эволюции, способный лишь хватать и глотать.

– Ты пытаешься спровоцировать меня, – ухмыльнулся оберст. – Ты боишься, что я оттяну твой конец. Не бойся, пешка. Это будет быстро. И скоро.

Сол глубоко вздохнул, пытаясь справиться с физической слабостью. Только бы не упасть. Раны его все еще кровоточили, но болезненные участки тела онемели и потеряли чувствительность, что было в тысячу раз ужаснее. Он знал, что для решительных действий у него остаются считаные минуты.

Но старик еще не закончил своей тирады.

– Как и весь Израиль, ты твердишь о морали, а ведешь себя подобно гестаповцу. Любое насилие проистекает из одного и того же источника, пешка. Страсть к власти. Власть – вот единственная истинная мораль, еврей, единственный бессмертный бог, и страсть к насилию – это его заповедь.