Темная игра смерти - Дэн Симмонс (1989)

Хэрод, уже не обращая на них внимания, принялся делать пометки на полях рукописи. Через некоторое время он поднял глаза и увидел, что Мария Чэнь смотрит на него. Он улыбнулся:

– Терпеть не могу, когда заказываешь выпивку, а ее не приносят.

Мария Чэнь отвернулась и стала глядеть в темноту, на мигающие красные огни на крыле самолета.

* * *

На следующий день рано утром Хэрод поехал к особняку Вилли. Охранник у ворот издали узнал его машину, и, когда красный «феррари» остановился, он уже открыл ворота.

– Привет, Чак.

– Доброе утро, мистер Хэрод. Не привык видеть вас здесь так рано.

– Да я сам к такому не привык. Но надо просмотреть кое-какие деловые бумаги. Приходится разбираться с финансовыми проблемами нескольких новых проектов, в которые нас втянул Вилли. Особенно с этим чертовым «Торговцем рабынями».

– Да, сэр, я читал. В газетах про это пишут.

– Охрана пока на месте?

– Да. По крайней мере до аукциона в следующем месяце.

– Макгайр вам платит?

– Да, сэр. Из того, что оставлено по завещанию.

– Ну ладно, увидимся, Чак. Держи ухо востро.

– Вы тоже, мистер Хэрод.

Мотор приятно взревел, «феррари» тронулся с места и помчался по длинной дорожке, ведущей к дому. Аллея была обсажена тополями, и при движении лучи утреннего солнца, казалось, вращались, пробиваясь сквозь ветви. Хэрод объехал высохший фонтан перед главным входом и остановился возле западного крыла, где находился кабинет Вилли.

Особняк в Бел-Эйр походил на дворец, перенесенный сюда, на север, из какой-нибудь банановой республики. Солнечный свет падал на бесчисленную лепнину, красную плитку и окна со множеством переплетов. Несколько дверей выходили во внутренний двор, через который по мощенным плиткой коридорам можно было попасть в другие дворы. Казалось, поколение за поколением понемногу строили этот дом, тогда как на самом деле его воздвигли жарким летом 1938 года для не слишком известного киномагната, умершего три года спустя во время просмотра отснятого за день материала.

Своим ключом Хэрод открыл дверь в западном крыле. Сквозь жалюзи на ковер комнаты, где обычно сновали секретарши, падали желтые полосы. Помещение было аккуратно прибрано, пишущие машинки закрыты чехлами, на столах – ничего лишнего. Хэрода неожиданно больно кольнуло воспоминание о том, какой здесь обычно царил хаос с непрерывными телефонными звонками и постоянным канцелярским шумом. Кабинет Вилли был через две двери, за конференц-залом.

Хэрод вошел в кабинет, вытащил из кармана листок бумаги и открыл сейф. Потом разложил на большом белом столе разноцветные папки с документами – для каждого типа бумаг свой цвет, окинул их взглядом и вздохнул. День предстоял длинный и тоскливый.

Три часа спустя он потянулся, зевнул и отодвинул кресло от заваленного бумагами стола. Их содержание вряд ли смутило бы кого-либо, кроме нескольких любителей халявы в Голливуде да поклонников качественного кино. Хэрод встал и немного побоксировал с тенью, наслаждаясь своей быстротой и ловкостью в новых адидасовских кроссовках. На нем был голубой спортивный костюм для бега, молнии на запястьях и щиколотках расстегнуты. Он вдруг понял, что хочет есть.

Легко, почти бесшумно двигаясь по выложенному плиткой полу, Хэрод прошел через западное крыло, вышел во двор с фонтаном, пересек крытую террасу, на которой вполне могла бы разместиться конференция Гильдии киноактеров, и вошел через южную дверь в кухню. В холодильнике все еще было полно еды. Он открыл большую бутылку шампанского и начал намазывать майонез на кусок багета, когда услышал какой-то шум. С бутылкой шампанского в руке, он пересек огромную столовую и вошел в гостиную.

– Эй, какого хрена ты тут делаешь? – заорал Хэрод.

Метрах в десяти от него кто-то ковырялся в видеокассетах на полке Вилли. Человек быстро выпрямился, тень его упала на четырехметровый экран в углу.

– А-а, это ты, – успокоился Хэрод.