Иисус. Жизнеописание Христа. От исторической реальности к священной тайне - Жан-Кристиан Птифис (2011)

В последний день праздника Иисус снова появился в Храме. Стоя — а это поза пророка — он воскликнул: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей! Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой»{498}. Евангелист считает эти слова объявлением о Святом Духе. Иисус произнес эти слова при совершенно особых обстоятельствах: в последний день праздника Суккот процессия шла за водой к купальне Силоам, которую тогда называли «местом черпания воды» или «местом спасения». Купальня находилась у подножия древней горы Сион. Два священника, держа в руках трубы из бараньих рогов, те самые трубы, которые, по преданию, разрушили стены Иерихона, вели эту процессию через ворота Никанора. На обратном пути один из них поднимается по ступеням к жертвеннику. В присутствии народа и левитов он поднимает вверх два кувшина — один с водой, другой с вином и выливает содержимое кувшинов на жертвенник. Затем закалывают в качестве жертвы быков, не меньше семидесяти семи числом, от имени семидесяти семи народов мира. Этот обряд должен был не только обеспечить дождь в последующие недели; у него была духовная сторона, связанная со Словом Божьим. Вода — мощный символ этого Слова, так говорили раньше{499}. Иезекииль объявил в своем пророческом видении, что из Иерусалимского храма потечет поток животворящей воды, которая оплодотворит землю Израиля{500}. Согласно еврейской традиции, в День Мессии должны были забить из земли источники живой воды и сделать пустыню плодородной. И сам Иисус обещал Самаритянке, что даст источник вечной жизни — воду, которая утоляет любую жажду. Произнесенные посреди Храма, куда собрались толпы на церемонию возлияния, его слова приобретают мессианское значение.

Слушатели озадачены. Разве, согласно пророчеству Нафана, помазанник Божий не должен быть из рода Давида и из Вифлеема, родного городка этого великого царя? Специально упоминая о Вифлееме, про который говорил пророк Михей, евангелист Иоанн, несомненно, делает намек тем, кто знает, что Иисус действительно родился в этом городке, в Иудее… Это один из случаев иронии Иоанна: персонаж рассказа не знает того, что известно читателю.

Споры были ожесточенными, но в итоге никто не осмелился арестовать Иисуса. Даже солдаты из охраны Храма покорились его словам. Когда эти охранники пришли к первосвященникам и начальникам фарисеев, то услышали суровые упреки: «Почему вы не привели его?» Почему же солдаты не подчинились приказу? «Никогда человек не говорил так, как Этот Человек»{501}. Фарисеи пришли в ярость. Любознательный Иоанн записал все, даже особое мнение богатого и влиятельного Никодима: «Судит ли Закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает?»{502}» Лучше бы он этого не говорил! Никодиму сделали резкое замечание: «И ты не из Галилеи ли? Рассмотри, и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк»{503}. Это ироническое замечание взято из жизни: историк Давид Флюссер на основе раввинских источников установил, что семья Накдимона бен-Гуриона (Никодима, сына Гуриона), уже несколько поколений которой жили в Иерусалиме, по происхождению была из Галилеи и имела земельные владения в Руме.

Суккот заканчивался восхитительным вечерним обрядом зажжения светильников. Народ шел к Двору женщин. Четыре юноши с кувшинами растительного масла и фитилями, сделанными из старой одежды священников, поднимались по лестницам и зажигали огонь в четырех подсвечниках, высота которых была 15 локтей. Потом участники праздника пели и танцевали с факелами в руках перед этими подсвечниками: День Мессии будет Днем света. Дворы домов освещались. Левиты, стоявшие на пятнадцати ступенях, соединявших Двор мужчин с Двором женщин, играли на арфах и лирах, трубили в трубы и ударяли в литавры.