Я решила заложить драгоценности. Если я хочу вновь встретиться с Джакомо наедине, мне необходимы деньги. Я не хотела, чтобы ему пришлось раскошеливаться каждый раз, когда он хочет меня видеть, – а Пьетрантонио не станет нам помогать, пока что-то не получит взамен. В конце концов, мой братец постоянно в долгах. Его совсем недавно обвинили в неуплате долга, вложив в «пасть льва» в одном из замков дожа жалобу. «Пасти льва» – специальные отверстия в стене, куда жители Венеции вкладывали свои жалобы на нарушения закона.

У меня было много драгоценностей, потому что отец часто привозил мне подарки из дальних портов. Хранила я эти безделушки в шкатулке слоновой кости, которая стояла у кровати, в той самой, где я хранила теперь и… другие ценности. Я была совсем юной, когда отец подарил мне шкатулку и сказал, что сделана она из бивня настоящего слона из далекой Африки. Я всегда берегла ее.

Я открыла шкатулку и стала перебирать украшения, натыкаясь на давно забытые вещи. Богато украшенные браслеты, перстни с драгоценными камнями, которые я никогда не надевала. Я почувствовала себя неуютно. Если я заложу подарки отца, не навлеку ли на себя дурной глаз? Я закрыла шкатулку, подошла к зеркалу на комоде. В одном из ящиков у меня хранились веера.

Я порылась в ящике, открывая каждый веер. У некоторых были сломаны ручки, кое-какие веера были порваны и в пятнах. Но в душе я уже знала, какой буду продавать. Когда-то этот веер принадлежал моей бабушке – матери отца. Я ее не знала.

Этот веер был великолепен: не из пергамента, а шелковый. Мне говорили, что он из России. Жемчужная ручка украшена бриллиантовой осыпью. И рисунок на самом веере очень красив: на нем изображена влюбленная пара в саду. Какими же они выглядели счастливыми! Как же мне хотелось быть на их месте! Наедине со своим возлюбленным в тени ветвистого дерева, и чтобы щеки мои зарделись, когда он нашептывал мне на ушко тайны.

Я сложила веер и спрятала в карман под юбками. И стала спешно искать пару кожаных домашних туфель на плоской подошве, чтобы идти быстро. Мне нужно было поторапливаться, пока мама меня не хватилась.

Я выскользнула из ворот и побежала к собору Санта Мария делла Салюте на окраине города, чтобы нанять гондолу. Обнаружила там несколько лодок в ожидании пассажиров. Я села в одну из них, спряталась в каюте, закрыла ставни. Любой живущий в Венеции знал, что вещи можно заложить в еврейском гетто.

Путь туда был неблизкий: плыть на север около получаса. Наконец лодка причалила у навесного деревянного моста. Я слышала об этом мосте, на ночь его поднимали, запирая евреев в гетто. Сейчас при свете дня мост был открыт, за ним из маленького квадратного окошка наблюдал страж. Я прошлась по мосту, свернула в узкий переулок, у темных сырых стен кишели крысы. Я вздрогнула и прибавила шаг.

Я оказалась на большой городской площади, окруженной высокими обветшалыми зданиями. Здесь, как на любой известной мне площади, церкви не было. А где же их синагоги? Я не заметила ни одной, хотя слышала, что они должны возводиться повыше, чтобы быть ближе к солнцу и звездам.

Я видела темнокожих евреев в тюрбанах, евреев в высоких черных шляпах, евреев (или это были христиане?) в модных треуголках. Какой-то человек в лохмотьях продавал из корзины погнутые кастрюли, как будто это были его последние мирские пожитки. Под сводами в тени женщины штопали старую одежду. По всей площади стояли ссудные лавки, а еще я заметила аптеку и лавку травника. Рядом располагалась антикварная лавка, где, казалось, продавались самые красивые вещи. Туда я и отправилась.

Вывеска над дверью золотом гласила: «Виванте». Внутри пахло старыми книгами и пылью.

За прилавком стояла моя ровесница.

– Ой… scusì …[17] вы… – Я испугалась.

– Buon giorno, Signorina[18]! Что-то желаете приобрести? – Продавщица была невысокой, изящной девушкой с вьющимися каштановыми волосами и миндалевидными глазами.