Альянс - Марк Фрост (2013)

– Так Эдгар Сноу стал первым современным Паладином, – резюмировал Аджай. – Это оправдало все их ошибки.

– А раз он смог выжить, они надеялись, что и ты сможешь, – произнес Уилл.

– Да, поэтому меня там и держали, – согласился Непстед.

– А главным все еще был Абельсон? – задал вопрос Ник.

– Нет, через несколько месяцев после начала финальной стадии он перестал появляться в госпитале. Больше я его никогда не видел.

– Когда примерно это было? – спросил Уилл.

– В начале весны 1939 года. С тех пор я видел только Эдгара и пришел к выводу, что он и стал главным. Он сказал, что Томас Гринвуд уволил доктора Абельсона тогда же, когда запретил «Рыцарей». Через несколько месяцев после того, как спас своего сына. Я не знаю, что случилось с Абельсоном.

– Как много Гринвуду было известно? – спросил Уилл. – Должно быть, он каким-то образом прознал о госпитале.

– Мне никто не докладывал, что знал директор, а что не знал, – заметил Непстед, болезненно усмехнувшись. – Я оставался там заключенным еще четырнадцать лет.

– Боже, – выдохнул Аджай.

– Все эти годы я не менялся. Ни в какую сторону. Я ничем не болел, даже простудой. И не состарился ни на один день.

Уилл вспомнил первое, что услышал от Непстеда: «Я намного старше, чем выгляжу».

«Похоже на то, что происходит с нами», – подумал Уилл.

– Так что, вы понимаете, их процедуры сработали. Просто не так, как они ожидали. Единственное, что изменилось, это мое желание сотрудничать. Как только я увидел первые мутации, то тут же отказался участвовать в этом, даже если бы пришлось провести в камере всю жизнь.

– А они рассказали тебе еще что-нибудь? Например о древнем городе, который они нашли? – жадно спросил Аджай. – Или о древней расе, которая здесь жила?

– Нет. Я знал только о том, что прочитал в журналах и газетах, которые мне давали, – сказал Непстед. – Но в 1956 году Эдгар сказал мне, что мои тюремщики в благородном порыве согласны меня отпустить. С несколькими условиями.

– Какими? – спросил Уилл.

– Я начну другую жизнь под другим именем в отдаленном городе Флагстафф, Аризона.

– Почему они вдруг решили отпустить тебя после всего? – удивился Ник.

– Думаю, я знаю почему, – произнес Уилл. – Это было в 1956?

– Да.

– Франклин стал директором Центра. Возможно, это он помог тебе.

Из жидкости выскользнуло одно из щупалец и направилось вдоль борта ванны, что-то ища, затем зарылось в кучи книг и вытащило оттуда старый блокнот.

– Похоже, что ты прав, Уилл, – сказал Непстед. – Я думаю, Фрэнку стало жаль меня. Может, он даже почувствовал угрызения совести из-за всего, что случилось с нами, или из-за своей роли в этом.

– Что Эдгар тогда сказал тебе?

– Он рассказал, как быстро начал новую жизнь под именем Хоббс, и предложил мне тоже начать с чистого листа. Он даже извинился за то, что произошло со всеми нами, и пообещал, что госпиталь со всеми записями будет уничтожен. Он сказал, я буду свободен и смогу жить спокойно, если буду молчать о произошедшем.

– И ты поверил ему? – спросил Ник.

– А что мне оставалось? Я столько времени был в одиночестве, я не знал ни одной души на воле… Хоббс сам отвез меня во Флагстафф и состряпал для меня новую личность. Он оставил мне машину, на которой мы приехали, и достаточно денег, чтобы начать все заново. Через неделю у меня уже была работа в скобяной лавке, это единственное, что я умею. И за прошедшее время это ремесло не сильно изменилось.

За первым щупальцем потянулись еще несколько, они подняли блокнот, открыли и поднесли к ребятам так, чтобы им было видно. Это был альбом потускневших фотоснимков, вдетых в пластиковые уголки альбома.

Взгляд Уилла упал на желтый снимок, на котором Непстед стоял перед залитой солнцем скобяной лавкой. Машины на улице можно было отнести к шестидесятым.