Штурм и буря - Ли Бардуго (2013)

Я снова оживила в памяти скудные воспоминания о жизни до Керамзина: о блюдце с нарезанной свеклой, моих пальцах, испачканных ее красным соком. О пыльной дороге, за которой я слежу с чьих-то широких плеч; о покачивании бычьих хвостов; о наших тенях на земле. Рука, указывающая на руины мельниц – два узких каменных пальца, обветренные до голых осей дождем и временем. Это все, что у меня осталось. Дальше – только Керамзин. Дальше – только Мал.

Санкта-Алина.

Я пробивала себе путь через массу тел, натягивая шарф на уши, чтобы заглушить их крики. Внезапно мне перешла дорогу старая паломница, и я едва не сбила ее с ног. Я протянула руку, желая поддержать ее, и женщина вцепилась в меня, чтобы не упасть на землю.

– Простите, бабья, – вежливо произнесла я. Никто не скажет, что Ана Куя не обучила нас правилам поведения. Я осторожно поставила женщину на ноги. – Вы целы?

Но она смотрела не на меня… а на мою шею. Моя рука взметнулась к горлу. Слишком поздно. Шарф соскользнул вниз.

– Санкта, – взвыла женщина. – Санкта! – Она упала на колени и схватила меня за руку, прижимая ее к своей морщинистой щеке. – Санкта-Алина!

Внезапно меня начали дергать со всех сторон, хватать за рукава и края пальто.

– Прошу вас, – взмолилась я, пытаясь сбежать от них.

Санкта-Алина. Бормотали, шептали, выкрикивали, стонали. Имя казалось чужим, произносимым как молитва – незнакомое заклинание, чтобы прогнать тьму.

Люди толпились, подходили ближе и ближе, дерясь за место рядом со мной, трогали мои волосы, кожу. Я услышала, как что-то порвалось, и осознала, что это была ткань пальто.

Санкта. Санкта-Алина.

Тела сдавливали меня со всех сторон, люди толкались и пихались, кричали друг на друга, желая подобраться ближе. Мои ноги оторвались от земли. Я вскрикнула, когда кто-то вырвал клок моих волос. Они собирались рвать меня на части.

«Ну и пусть», – подумала я с внезапной ясностью. Это, может быть, мой конец. Никаких больше страхов, ответственности, кошмаров о разрушенных скифах или детях, поглощенных Каньоном, никаких видений. Я освобожусь от ошейника, от оковы, от гнетущего веса их надежды. «Ну и пусть».

Закрыла глаза. Вот и пришел мой конец. Скорее всего, мне посвятят страничку в «Истории святых» и наденут сияющий нимб на голову. Грустная Алина, Жалкая Алина, Безумная Алина, Дочь Двух Столбов, разорванная на кусочки однажды утром в тени городских стен. Мои кости будут продавать на обочине дороги.

Кто-то закричал. Я услышала сердитые вопли. Меня схватила чья-то крепкая рука и подняла в воздух.

Я открыла глаза и увидела угрожающее лицо Толи. Он прижимал меня к себе.

Рядом стояла Тамара с поднятыми руками и поворачивалась медленным кругом.

– Не подходите, – предупредила она толпу.

Некоторые паломники сонно заморгали, другие просто осели на землю. Она замедляла их сердцебиение, чтобы успокоить, но людей было слишком много. Вперед вырвался мужчина. В мгновение ока Тамара достала топоры. Мужчина взревел, когда на его руке расцвела алая полоса.

– Подойдешь ближе – и потеряешь ее, – рявкнула девушка.

Пилигримы словно озверели.

– Я могу помочь, – слабо произнесла я.

Толя не ответил, проталкиваясь через толпу; Тамара крутилась вокруг него, постоянно размахивая оружием, чтобы расчистить нам дорогу. Пилигримы стонали и выли, их руки тянулись ко мне.

– Сейчас, – сказал Толя. Затем повторил громче: – Сейчас!

Он рванул с места. Моя голова стукнулась об его грудь, когда мы помчались под прикрытие городских стен. Тамара следовала за нами по пятам. Стражи увидели разразившуюся суматоху и уже начали закрывать ворота.