Хранители волшебства - Диана Уинн Джонс (2014)

– Что это вы тут затеяли, сударыня? Тоже мне, подходящий денек для большой стирки!

– Делаю свое дело, Шеймас Хэмиш, только и всего, – отвечала тетя Бек, прицепляя прищепками пару бешено брыкавшихся панталон. – На этой одежде чары.

– Сам понимаю, – сказал капитан. – Воняет, как дьяволовы портянки. Это вы подняли ветер, чтобы запах улетучился?

Тетя Бек надежно прицепила панталоны и развернулась к капитану, широко расставив красные каблучки и скрестив руки на груди:

– Шеймас Хэмиш! Я заклинаниями ветра в жизни не занималась! Какой смысл поднимать ветер на Скарре? Какой смысл поднимать ветер здесь?

Шеймас Хэмиш тоже скрестил руки на груди. Зрелище было величественное, потому что руки у него толстенные и все в картинках.

– Значит, ветер поднялся из-за запаха!

Не знаю, в чем было дело, но ветер и правда усиливался. Когда я выглянула из-под одежды, то увидела, как вздымаются и рушатся желто-бурые волны и как летит с гребней пена. Более того, из тщательно заплетенных и уложенных кос тети Бек выбились и развевались на ветру длинные черные пряди.

– Чепуха! – отрезала она и отвернулась.

– А я вам говорю – нет! – прогремел капитан. – И небо от него стало все сизое. Сами поглядите, глупая вы женщина! – Он махнул мощной ручищей.

И верно, те клочки неба, которые мне было видно, стали какого-то странного туманно-лилового оттенка.

– Чепуха, глупый вы мужчина! – парировала тетя Бек. – Это из-за преграды.

Она взяла сумку и стала ее трясти и теребить, чтобы вывернуть наизнанку.

– Никогда не видел, чтобы небо было такого цвета! – объявил Шеймас Хэмиш. – И снимите с веревки хотя бы этот плед. Из-за него рулевому курса не видно.

– Айлин, – приказала тетя Бек, – сними плед и перевесь в другое место.

Я сделала, как велели. Единственное другое место нашлось на веревке на самом носу. Я попросила Огго помочь: ветер до того разгулялся, что мне одной было не удержать плед. Мы повесили его так, что он развевался на носу, будто чей-то непонятный флаг, а когда вернулись, обнаружили, что тетя Бек вывернула все сумки наизнанку и привязывает их к шлюпке проветриться. Над ней грозно высился корабельный кок.

– Если вы не брали мою миску, тогда кто? – интересовался он.

Мы с Огго обменялись виноватыми взглядами. Ведь это Огго принес миску Ивару, а я утопила ее в море.

Тетя Бек пожала плечами:

– Я тут ни при чем, любезный. Принцу Конройсскому ночью было нехорошо. Готовить в этой миске все равно больше нельзя.

Кок повернулся и свирепо поглядел на Ивара, который стоял у мачты, бодрый и румяный, и волосы у него трепал ветер. Он поглядел на кока в ответ самым что ни на есть царственным взглядом и надменно проронил:

– Приношу свои извинения.

– Ну что ж, придется месить тесто как-нибудь по-другому, – пробурчал кок. И ушел, бормоча: – Ведьма на корабле – к несчастью. Проклятие Края Одиноких на всех вас!

Тетя Бек его, похоже, не слышала – вот и хорошо. Когда ее называют ведьмой, она прямо звереет. Она просто встала и ушла в каюту поправить прическу.

– А что это за проклятие Края Одиноких? – испуганно спросил Огго, стоявший рядом со мной среди хлопающей на ветру одежды.

Ветер усиливался, и одежда хлопала все громче и громче. Корабль бросало вверх-вниз, волны с шипением обдавали палубу.

Я никогда не слышала о таком проклятии, а Ивар ответил:

– Это же очевидно. Это значит, что ты исчезнешь, как Край Одиноких.

Не успел он договорить, как откуда-то снизу донесся скрежет, корабль тряхнуло, где-то впереди затрещало. Корабль накренился и вроде бы остановился. Сквозь грохот нескольких огромных волн, окативших палубу, я расслышала, как Шеймас Хэмиш страшно ругается, а рулевой орет на него в ответ.

– Ползучий ты слепой ослиный хвост! Посмотри, что ты наделал!