Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

— Но ты продолжала у них есть, — сказала я.

— Продолжала, Онора, и хорошо понимала, что делаю, правда. Но как бы то, что я не буду там есть, могло бы помочь тебе или всем остальным голодающим?

— Продолжай, Майра, — перебил ее отец.

— Ты стала святой мученицей ради своей сестры, и ни она, ни кто-либо другой в нашей семье никогда этого не забудут, — добавила мама.

— Ну, не знаю, — ответила Майра.

— Ты спасла нашего ребенка, — сказал Майкл, пристально глядя на меня.

— И я тебе очень за это благодарна, Майра. Продолжай, прошу тебя, — попросила я.

— Ну ладно, — отозвалась Майра, бросив на меня взгляд, означавший: «Мы к этому еще вернемся». — Грейси родилась в феврале. Старый майор и госпожа планировали укатить в Лондон. Они боялись подхватить тут какую-нибудь болезнь, потому что вокруг нас все болели. Джексон уезжал вместе с ними, чтобы помочь им обустроиться и взять на себя управление делами майора. Я паковала вещи госпожи и рассказывала ей, что буду присматривать за домом и их имуществом, а сама все время думала, как мне наконец раздобыть продукты для вас. Я дала госпоже ее лекарство, а сама пошла спать в свою комнатку за кухней. А потом туда вдруг ворвался Роберт Пайк и как завопит: «Просыпайся, Майра! Просыпайся немедленно!» Он стоял у моей кровати в форме, а от его шинели пахло лошадью и морозом. «Что вы здесь делаете?» — спросила я у него. Но он лишь коротко бросил: «Вставай!» Малышка заплакала, я начала ее кормить и тут увидела в дверях старого майора. «Ты только посмотри на нее, — обратился он к Роберту. — Настоящая свиноматка со своими поросятами». Роберт сказал: «Мой отец хочет увидеть детей». Я сначала не поняла и говорю: «Ваш отец видит этих детей всю их жизнь, каждый день». — «Я не приглядываюсь к детям прислуги, — ответил мне старый майор, — и хочу посмотреть теперь. С именами, с возрастом». Они выстроились перед ним, как маленькие солдатики. «Это Джонни Ог, семь лет. Томас — пять. Дэниел — три. И еще Грейси — два месяца», — рассказала я.

Я посмотрела на мальчиков Майры. «Лица бесстрастные, тела откормленные, но дух подавлен, — подумала я. — Они боятся».

Майра заметила, что Пайки были пьяны.

— «Роберт сейчас бодрится», — сказала я себе. По правде говоря, он боялся своего отца. Роберт показал на Джонни Ога и заявил: «Этот не мой». «Конечно, не твой, — согласился старый майор. — Выступающая челюсть, какой-то обезьяний наклон скул, вздернутый нос». — Майра копировала акцент майора, его протяжные интонации, невнятное произношение слов. — Но потом он подозвал к себе Томаса. «А вот в этом много англосаксонского, а нос — точно как у твоей матери», — сказал он Роберту. И еще пояснил, что женился на госпоже, чтобы добавить в их род немного ее чистой породистой крови. Вместо того чтобы сделать так, как и большинство его голуэйских соплеменников — жениться на кузине или другой родственнице, — он взял себе настоящую англичанку с большими деньгами и надеялся, что Роберт однажды пойдет по этому же пути. Но на всякий случай Томаса они прихватят с собой. Дэниел им не походит: слишком много в нем кельтского. «Посмотри на красноватый оттенок его кожи», — сказал он Роберту, а потом спросил, уверен ли тот вообще, что это его ребенок. Тут в разговор вмешалась я. «Он прекрасно знает, что мальчики — его сыновья и ваши внуки, а малышка Грейс — его дочь», — сказала я. А этот мерзавец возьми и брякни: «А ты в этом уверена? Может быть, младенец — это сестра Роберта, приходящаяся теткой своим наполовину братьям?» И старый майор поведал Роберту, что мы… что я…

— Грязный мерзавец! — возмутился отец.