Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

Пэдди смотрел на меня глазами своего отца — синими с фиолетовым ободком по краям радужной оболочки. Руки его, крепкие, с мощными мускулами благодаря постоянной работе молотом в кузнице Слэттери, были сложены на груди. В июне ему исполнится двадцать один. Джеймси. В свои восемнадцать он был таким же высоким, как и Пэдди, но стройнее. Сохранился лишь легкий намек на его детскую круглолицесть. Ему до сих пор удавалось пользоваться своим «щенячьим» выражением лица, чтобы добиться от меня чего угодно. Он был очень серьезен — второй человек в команде брата.

Дэниел О’Коннелл Лихи выглядел моложе своих семнадцати. Кудрявые волосы и благодушный характер привлекали к нему девушек, но сегодня вечером он был мрачен. Джонни Ог стоял рядом с Пэдди: самый старший — ему уже исполнился двадцать один, — он был ниже всех ростом, зато самый уравновешенный и рассудительный из всей команды. Шелковый Томас, девятнадцатилетний джентльмен в желтовато-коричневых брюках и черном пиджаке тонкого сукна, тоже стоял вместе со всеми, высоко задрав свой похожий на клюв нос.

— Сепаратисты обстреляли Форт Самтре, мама. Президент Линкольн объявил войну, и мы вступаем в Ирландскую Бригаду, — сказал Пэдди. — Папина мечта становится реальностью, мама.

— Гвардейцы Шилдса, Эммета и Монгомери объединяются, — вставил Джонни Ог. — Они берут добровольцами всех.

Я уже слышала о группах, которые он упомянул. Это были ирландские военные клубы, которые парадом проходили по Чикаго в День Святого Патрика и 4 июля. Мужчины в зеленых мундирах с блестящими медными пуговицами несли на плечах ружья, размахивали флагами с вышитыми золотом арфами, листьями клевера и девизом «Erin Go Bragh» — «Ирландия навеки», — и все шумно приветствовали их. Это был момент великой национальной гордости. Попробовал бы кто-то пройти таким маршем в Ирландии, и Sassenach арестовали бы всю толпу. Но одно дело — демонстрировать боевой дух на Мичиган-авеню, и совсем другое — воевать по-настоящему.

— Никуда вы не записываетесь, — отрезала я.

— Ты не понимаешь, — возразил Пэдди. — Мы должны сплотиться ради чести нашей прежней родины и ради защиты новой. Так нам сказал полковник Маллигэн в таверне у Маккены. Он командует Бригадой.

— Правда? — удивилась я.

Джеймс Маллигэн, хотя ему исполнилось всего тридцать, стал одним из самых видных юристов в городе и настоящим джентльменом-католиком. Он был первым выпускником университета Святой Марии Озерной и редактором нашей католической газеты «Вестерн Тэблет». Лидер движения за трезвость, он недавно женился на Мэрион Ньюджент, воспитаннице школы при монастыре Святого Ксавьера из хорошей семьи. Именно Джеймса Маллигэна я всегда ставила нашим мальчикам в пример того, чего можно достичь в жизни.

— Ты, конечно, и сама хотела бы, чтобы мы послушали полковника Маллигэна, — сказал Джеймси.

— Но только не тогда, когда он зовет вас на войну, — снова отрезала я.

Пока я произносила это, вошла Майра. Она решительно протолкалась сквозь толпу ребят и сразу заявила:

— Мне плевать, пусть даже сам Святой Патрик проедет по Хикори-стрит на белом коне. Вы никуда не пойдете. — Она резко повернулась ко мне. — Наши клерки в магазине рассуждают точно так же — все готовы присоединиться к армии. По улицам невозможно пройти — повсюду толпы мужчин, выкрикивающих, что преподадут этим отступникам хороший урок.

— Так и будет, мама, — вмешался Джонни Ог. — Джонни-мятежник узнает, как могут сражаться ирландцы. Чикаго не единственный город, где формируются наши бригады. Ирландские отряды есть уже в Нью-Йорке, в Мичигане, в Бостоне, в…

— Нет, — перебила его я. — Нет, нет и еще раз нет.

— Но война продлится всего-то месяца три, мама, — убеждал Джеймси. — Это срок, на который мы подписываемся. А как только мы все уладим с сепаратистами, то поплывем в Ирландию. Освобожденные рабы и ирландцы вместе.

Я без устали качала головой.