Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

— Он понял бы, что выбора у нас нет. Если сепаратисты развалят Союз, войны будут бесконечными. На нас начнут нападать другие страны. Британия уже приняла сторону южан. Англичане сожгли Вашингтон в 1812 году, их боевые корабли стоят на озере Шамплейн. Почему им не атаковать, почему не вернуть себе Северную Америку? Британские генералы планируют это прямо сейчас, Онора, можешь мне поверить. И тогда конец всем надеждам. Америка — наш последний шанс.

— Патрик, если моих детей убьют, твои политики не смогут меня утешить.

— Дело не в политике, Онора. Речь идет о выживании. И война эта не продлится долго. У Севера есть все: людские ресурсы, заводы, деньги.

Я отвернулась. Солнце неотвратимо клонилось к прерии, к ночи. И никак ты его не остановишь — как и войну.

Незаметно Патрик оказался вплотную ко мне, на самом краю воды, и я начала говорить. Я не планировала свой рассказ — просто говорила обо всем сразу: о смерти бабушки, о маленькой Мэри Райан, замерзшей в придорожной канаве, о собаках, рвавших мертвые тела на дороге. Все ужасы, которые я прятала в потаенных уголках сознания, вдруг выплеснулись наружу. Патрик должен был меня понять.

— Сколько было таких дней в Нокнукурухе, когда я с раннего утра начинала думать, чем сегодня их кормить. А теперь Пэдди и Джеймси выросли в красивых и крепких парней. Им бы искать свою любовь среди девушек, а не рисковать жизнью.

— Но сама подумай, Онора: они же станут частью первой ирландской армии, которая будет сражаться за нас впервые за последние триста лет. Мы все служим не делу иностранцев. Мы защищаем свою новую землю, освобождаем родину.

— Но ведь ирландцы из южных штатов тоже будут воевать, Патрик. Моих сыновей может убить парень, тоже переживший Великий голод, которого мать тоже поила чаем из крапивы, а потом каким-то чудом привезла живым в Америку. Мысль об этом невыносима. Я выступаю за Союз. Я хочу, чтобы рабы стали свободными и чтобы Ирландия была спасена. Однако мои дети в свое время пили лошадиную кровь, чтобы выжить. А теперь стрелять в эти молодые здоровые тела? Смерть — мой персональный враг. И я не могу сделать ее своим союзником. Слишком долго я с ней боролась.

Он развернул меня к себе и обхватил руками. Я уткнулась щекой в гладкую кожу его рубашки и начала плакать. Он прижал меня крепче.

— Ты пережила ужасающе тяжелые времена, — сказал он. — Ты была очень сильной. Оставайся же сильной и теперь. У тебя нет выбора, a stór. Твои сыновья все равно уйдут, одобришь ты это или нет. Даже я не смог бы остановить их. — Он легонько похлопал меня по спине. — Ты ведь тоже боец, Онора. Как сама королева Маэва. Помнишь демонстрацию в Голуэй Сити? Помнишь, как храбро ты вела себя там?

Патрик взял меня за плечи и немного отодвинул от себя.

— Твоим сыновьям необходима твоя сила. Дай им свое благословение. Майкл тоже хотел бы этого.

— Правда?

Я сделала шаг назад. Но Патрик не отпускал мои плечи.

— Да, Онора, правда. Он тоже пошел бы с нами, высоко поднимая посох Греллана и выкрикивая: «Келли — вперед! Прочь с дороги! Ура-а!» Майкл был солдатом, борцом за Ирландию. И он пал в жестокой битве. Его и еще миллион других убили Sassenach, использовавшие в качестве своего оружия голод. И сейчас у нас появился шанс начать мстить за эти смерти.

— Но ведь при этом люди будут гибнуть и дальше.

— Сыновья Майкла Келли выжили благодаря Америке. Неужели ты хочешь, чтобы они оставались в стороне, глядя, как разоряют их страну?

— Я мать, Патрик. И хочу, чтобы сыновья мои были живы и здоровы. Slán.

— Тогда поддержи их своей любовью, своей верой. Для них, как и для меня, большим утешением будет сознавать, что мы все защищены твоими молитвами.

Патрик коснулся рукой моей щеки.

— Моими молитвами? — воскликнула я и, оттолкнув его, побежала мимо прибрежных скал к дороге.

Патрик окликнул меня, но я не обернулась. Мои молитвы. Да станет ли Господь слушать эти мои молитвы?