Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

Мама всегда подавала таким людям и относилась к ним с уважением. Любая семья может опуститься на дно очень быстро, говорила она: решение о выселении, судебные исполнители, перерывающие твой дом вверх дном, — и вот ты уже выброшен на улицу. Такое случалось постоянно, и именно этим отец пугал меня: нет земли, жизнь в землянке, вырытой в склоне холма, и ребенок на подходе.

Но этот человек не был попрошайкой.

— Меня зовут Оуэн Маллой, я пришел по следам воров, — заявил он, указывая пальцем на Майкла, Денниса и Джозефа.

— Воров? Погодите-ка минутку… — начал Майкл, поднимаясь со своего места.

— А как еще назвать человека, который выгоняет свою лошадь на чужое пастбище?

— Пастбище? Это было заброшенное поле! — возразил Майкл.

— Признаю, пастбище действительно заброшено. И толку с него никакого. Раньше для меня это было важно, поскольку у меня было три коровы и лошадь, но сейчас домашних животных вообще не осталось.

— Очень печальная и очень знакомая история, — сказал мой отец. — Примите мои соболезнования, мистер Маллой.

Маллой кивнул. Вся его злость улетучилась. Он явно относился к типу людей отходчивых, которые быстро загораются, начинают брызгать слюной, но потом так же быстро остывают.

Майкл извинился за допущенную им ошибку, а мама пригласила его разделить с нами трапезу. Посмущавшись немного для приличия, Оуэн Маллой принялся за картошку, но отказался есть мидии, которые мама добавила в нее. Они показались ему слишком скользкими.

— Человека, с которым мы покупали коров в доле, выгнали с земли даже после того, как он продал наш скот, чтобы заплатить ренту, — сказал Оуэн Маллой.

— Bíonn siúlach scéalach, — сочувственным тоном сказала бабушка.

— У каждого путника есть своя история, — перевел Оуэн Маллой. — Что ж, это сказано правильно, хотя прошел я всего две мили и история моя очень короткая, потому что то, что со мной произошло, не стоит того, чтобы об этом рассказывать. У соседа, с которым мы в доле владели коровами, было три дочери. Старшая захотела выйти замуж за славного парня, сына одного фермера из-под Минклафа. И они пошли к лендлорду за разрешением на свадьбу.

— К какому лендлорду? — спросил отец.

— К Пайку.

— К которому это Пайку?

— К Мерзавцу Пайку, — уточнил Оуэн Маллой. — Я уверен, что вы слышали разные истории про старого майора, и все они — чистая правда. Это сущий дьявол. Он присвоил себе «право первой ночи». Пайки называют его droit de seigneur — «право сеньора», но это изнасилование, уголовное преступление, хотя к ответу их за это никто и никогда не привлекал.

— Слишком много и других лендлордов делают то же самое, — заметила бабушка.

Маллой кивнул.

— Мой сосед отослал свою дочь с ее молодым мужем, и те уехали отсюда. Когда старый майор Пайк проведал об этом, он выгнал со своей земли всю семью, несмотря на то что рента была уплачена. Мой сосед по договору был арендатором, которого можно выселить без предупреждения. У него не было вообще никакой защиты. Такие дела, — заключил Маллой.

— И куда же они подались? — спросил отец.

— В Америку.

— О, бедняжки, бедняжки, — запричитала мать. — Им пришлось покинуть все, что они любили.

Бабушка перекрестилась, а за ней перекрестились и все мы. Изгнание. Америка. Последнее пристанище.

— Мистер Маллой, все это случилось только потому, что Чемпионке была необходима еда… — начал Майкл.

Но Оуэн Маллой перебил его:

— Когда я приходил туда, я хорошо рассмотрел твою лошадь. Прекрасное животное. И мне понятно, почему ты считаешь, что она заслуживает только самой лучшей травы. Faugh-a-Ballagh, — сказал он.

— Faugh-a-Ballagh! — воскликнула я. — Это был боевой крик ирландской бригады, которая сражалась на стороне французов, когда те нанесли поражение англичанам в битве при Фонтенуа[24]. «Все с дороги! Faugh-a-Ballagh!»

— Faugh-a-Ballagh называют скаковую лошадь, — поправил меня Маллой.