— И правильно делаешь. Пьяный человек пугает сам по себе, но если отхлебнуть для согрева, это дает своего рода смелость. Все воины прекрасно знают это.

Он полез под кровать и вытащил оттуда бутылку с poitín, которую Патрик во время своих визитов постоянно пополнял.

Патрик Келли приходил к нам два-три раза в год: весной, чтобы объективным взглядом оценить грядки с картофелем и убедиться, что Майкл все сделал правильно, потом на Рождество и еще иногда летом. Приходил он ночью, оставался на день, а следующей ночью снова уходил. Он никогда не говорил, где был или куда направляется, но у него всегда была с собой бутылка самодельного poitín для нас.

— Пригуби, a stór. Капля виски — и пламя заиграет новыми красками, а добрая история и хороший муж заглушат все твои страхи.

Сначала я отхлебнула немного, а потом сделала глоток побольше. Майкл был прав. Я почувствовала, как от виски разливается тепло по телу, унимая мою внутреннюю дрожь.

— Uisce beatha, — сказала я. — Вода жизни.

— Fadó, — начал Майкл, — жил себе один кузнец. О нем поговаривали, будто был он самым сильным во всей Ирландии, и мужчины приходили отовсюду, чтобы бросить ему вызов. Кто сможет продержать тяжелый молот дольше всех? Ну, этот парень держал его над головой много дней и ночей, и рука его при этом оставалась прямой и крепкой.

Тут Майкл умолк и привлек меня к себе, нашептывая что-то мне на ухо. И я уже точно знала, что самый сильный, самый лучший и самый любящий мужчина во всей Ирландии — это мой муж, a ghrá mo chroí, любовь моего сердца.

Мы окунулись в любовь, и я ощутила прилив энергии. С чего нам страдать из-за какого-то старого майора и этого Джексона?

— Майкл, давай запряжем Чемпионку в повозку, посадим туда наших детей, потом заедем к Пайкам, заберем Майру с ее мальчиками и уедем. Сбежим отсюда.

— Сбежим? Куда, a stór?

— Куда угодно, лишь бы подальше от Мерзавцев Пайков и Джексона. Станем скитальцами, цыганами. А ты сможешь научиться чинить оловянную посуду.

— Я мог бы.

— А мы могли бы ночевать в лагере под звездами.

— Могли бы. Правда, зима приближается. Холодно, — заметил он.

— И еще мы никогда бы не увидели Нокнукуруха опять.

— Не увидели бы — если бы прятали Майру с ее детьми. А ты сама не будешь скучать по заливу Голуэй, по маме, папе, братьям? Не отчаивайся, Онора. Майра отыщет способ вернуться домой. Моя мама когда-то говорила: «Это длинная дорога, с которой не свернуть».

— Моя бабушка тоже так говорит. И мама.

— А они говорят «что уготовано тебе Господом, тебя не минет»?

— Говорят.

— А говорят: «Все пройдет, и это тоже»?

Я рассмеялась:

— И это тоже. — Внезапно мне ужасно захотелось спать. — И это тоже пройдет. Пройдет зима, настанет весна. Вернутся коростели.

— Обязательно вернутся, — согласился он. — И жаворонки, и другие певчие птицы — все птички небесные. — Он погладил меня по голове. — Им нас не победить. Нас слишком много.

Я закрыла глаза.

— А теперь спи, — сказал он. — Завтра начнем копать нашу pratties. И когда наш закром будет доверху наполнен картошкой, нашей едой на всю зиму и даже больше, когда будет собрано зерно и уплачена рента, нам не нужно будет никого бояться.

Я сладко зевнула.

— Мои придут завтра с утра, если туман рассеется.

* * *

Но туман окутывал Нокнукурух и окружающие таунленды весь следующий день. Как бы того ни хотелось Майклу, копать мы не начали. А собрать предстояло почти десять центнеров картошки.