Сверкающий никелем и черным лаком «монклер», скрипнув тормозами, останавливается на перекрестке; из его открытых окон звучит саксофон Чака Рио. Не вставая со скамьи, красавчик имитирует танцевальные па, подпевая и выкрикивая «Текила!» в наползающие сумерки. Клаудио смеется и легонько хлопает его по колену. Мужчина наклоняется к бутылке в бумажном пакете у своих ног, и его длинные пальцы промахиваются мимо горлышка на целый дюйм. Стэнли прислоняется к стене, скрестив руки и стараясь дышать ровнее. Он чувствует, как пульсирует кровь в пораненной голени, тычками надавливая на тугую повязку. Кистень за ремнем напоминает о себе, упираясь в его копчик.

Клаудио поворачивается к Стэнли и манит его пальцем. Стэнли переходит улицу и приближается к ним гуляющей походкой, полуприкрыв глаза и изобразив на лице улыбку.

– Чарли, – обращается Клаудио к мужчине, – познакомься с моим другом Стэнли. Стэнли, это Чарли.

– Encantado de conocerle, Señor[14], – говорит мужчина и протягивает нетвердую руку. Пожатие влажное и слишком затянутое; Клаудио смеется.

– Взаимно, – говорит Стэнли.

– Чарли сочиняет рекламные тексты, – говорит Клаудио. – Он рекламщик.

– Вы заметили, как много ваших соседей обзавелось мебелью от фирмы «Герман Миллер»? – произносит Чарли, пародируя голос радиодиктора. – В Детройте это ни для кого не секрет: пример «Эдсела» оказался заразительным!

Стэнли приседает на корточки перед скамьей и смотрит в лицо Чарли, зрачки которого мечутся в глазницах, как июньские светлячки.

– Эй, Чарли, что ты там пьешь? – спрашивает Стэнли.

– Бу-ба бу-бу ба-бу бу-бу! – напевает Чарли, слегка брызгая слюной на Стэнли при каждом «б». – Лимон и соль в мартини? Карамба!

Однако Стэнли улавливает в его дыхании запах джина: в пакете бутылка «Сиграмса». Он мрачно смотрит на Клаудио, который не отводит глаза, но те кажутся остекленевшими, а что скрывается за этим стеклом, понять невозможно.

– Может, переместимся к воде? – предлагает Стэнли. – Что скажешь, Чарли?

– Чарли пригласил меня в свою берлогу, – говорит Клаудио.

– Куда?

– И тебя я тоже приглашаю, – говорит Чарли. – Двое – это хорошо, а трое – еще лучше. Чем больше компания, тем веселее. Согласен?

– Нет, – говорит Стэнли. – Давай лучше спустимся к воде. Вода сейчас такая приятная, Чарли. Она освежает. Тебя это взбодрит.

– Это хорошо, очень хорошо, – говорит Чарли. – Отличная мысль. Я люблю воду. Я люблю нырнуть в нее и…

Он поворачивается к Клаудио:

– Как тебе эта идея, друг мой? Ты не против? Хосе? Нет, извини! Э-э… твое имя? Кассиус? Мой тощенький голодный друг. Нет? Клавдиус? К-к-клавдиус? Нет, погоди… сейчас вспомню, сейчас… Насаживай приманку на крючок, и эта рыбка клюнет. Самое время идти к воде. Чтоб мою книгу утопить на дне морской пучины, куда еще не опускался лот.

Стэнли берет его за правую руку и тянет на себя. Это похоже на вытягивание растаявшей ириски: вроде бы дело продвигается, но Чарли при этом остается на скамье и еще успевает сцапать свою бутылку. Клаудио подхватывает его под левую руку, и наконец он поднимается на ноги.

Они ведут Чарли через променад, навстречу рокочущим звукам прибоя. Их руки смыкаются на его талии. Они не смотрят друг на друга. Теперь, будучи так близко, Стэнли может определить, что Чарли – пьянчуга со стажем, далеко скатившийся по наклонной: его тело под одеждой иссохло, как костяк огородного пугала, пряди светлых волос сухие и ломкие. Много с такого не возьмешь, разве что карманную мелочь. Зря он в это ввязался, овчинка явно не стоит выделки.

После нескольких шагов по песку, уже на краю освещенного фонарями пространства, Чарли начинает упираться.

– Ты в порядке, старина? – спрашивает Стэнли.

– Не хочу в воду, – ноет Чарли. – Я еще не готов.

– Ты о чем?

– Я сказал…