Путь к тому столу заблокирован чтецом, и Стэнли приходится пролезать между ним и большим барабаном. Поэт отрывается от блокнота, замолкает и недоуменно глядит на Стэнли, а потом начинает искать место в тексте, на котором прервался. Стэнли проскальзывает на свободный стул. Бородач встречает его хмурым взглядом, но в остальном никак не реагирует.

Стэнли наклоняется через стол к пожилому мужчине.

– Извините, мистер… – начинает он шепотом.

– Ш-ш-ш… – прерывает его мужчина, поднося палец к губам. – Не сейчас.

Между тем поэт снова поймал кураж – теперь он кричит что-то о башнях и пирамидах, о новом Ренессансе, об Атлантиде, встающей из волн Тихого океана. Публика подбадривает его возгласами, но Стэнли это одобрение кажется ненатуральным, как будто отрепетированным. Он нетерпеливо постукивает каблуком по гладкому полу, пока декламация не завершается на высокой ноте, после чего все хипстеры начинают щелкать пальцами, – должно быть, так у них принято вместо аплодисментов. Стэнли снова наклоняется через стол.

– Извините, – говорит он.

Мужчина исполняет еще несколько смачных щелчков, прежде чем взглянуть на Стэнли, надменно выгибая бровь.

– Чем могу вам помочь, молодой человек?

– Вы Эдриан Уэллс?

Бровь опускается, а лицо его искажает негодующая гримаса. Бородач подавляет смешок, поднимая глаза к потолку.

– Мой юный друг, – говорит мужчина, – я Лоуренс Липтон.

Он произносит это так, словно Стэнли наверняка слышал это имя и должен отреагировать соответственно. Кто-то нависает над плечом Стэнли: это чтец, желающий вернуть свое место за столиком. Стэнли вежливо улыбается пожилому мужчине.

– О’кей, – говорит он. – Но, может быть, вы знаете Эдриана Уэллса?

Липтон молча смотрит на него секунду-другую, выказывая нарастающее раздражение, а потом дважды стучит костяшками пальцев по белой пластмассе столешницы и рывком поднимается на ноги.

– Я знаю всех, – ворчит он и уже мимо Стэнли обращается к поэту: – Можешь сесть на мое место, Джон. Мне надо пообщаться с музыкантами.

Стэнли встает вслед за ним с намерением все же добиться ответа, но бородач задерживает его, беря за локоть – не грубо, но цепко.

– Погоди, – говорит он. – Эдриан Уэллс иногда здесь бывает. Приходит послушать джазовый речитатив.

– А сегодня он здесь?

– Пока нет.

– Что такое джазовый речитатив?

Липтон, обходящий стол, останавливается перед ударной установкой, медленно поворачивается и раздвигает руки на манер эстрадного фокусника или ведущего телевикторины. Этот жест, похоже, призван объять не только эту сцену и этот зал, но и все побережье в придачу.

– Вот это! – говорит он. – Это все и есть наш джазовый речитатив!

– Стюарт, – представляется бородач и протягивает Стэнли толстую квадратную ладонь.

– Стэнли, – отвечает Стэнли.

– Так что тебе нужно от Эдриана Уэллса? Ты его пропавший сын или типа того? Хочешь востребовать наследство?

– Я прочел его книгу, – говорит Стэнли, – и хочу с ним встретиться.

– Он что, издал книгу?

– Кто издал книгу?

Последний вопрос задает молодой поэт, садясь на освобожденный Липтоном стул.

– Эдриан Уэллс.

– Не слыхал о таком.

– Он живет недалеко отсюда, – говорит Стюарт. – Ларри с ним знаком. Он читал нам одну свою вещь вскоре после открытия кафе. Ты наверняка его здесь видел. Сначала кажется нелюдимым, но, если его немного подмаслить, может завернуть неслабую речугу. Ах да, Стэнли, познакомься – это Джон.

Поэт с заминкой протягивает руку. Стэнли также без спешки отвечает на рукопожатие.

– Запал на Уэллса, да? – спрашивает Стюарт. – А кто еще тебе в кайф?

– Не понял вопроса, – говорит Стэнли.

– Я о поэтах. Кого еще ты любишь?