Овраг в получасе ходьбы отсюда. На северной границе владения, назад в направлении к городу. Хорошо известен своей опасностью – оползнями, провалами почвы, промоинами.

И убийством.

Страх легкими пальцами пробежался по моей коже. Страх… и всепоглощающее желание увидеть этот овраг, побродить среди его теней, высоченных деревьев и лучей солнца, впитать его особенную атмосферу. Не с намерением что-то найти, но прочувствовать место, где Гленда – и ее бабушка за сорок лет до нее – прожили последние мгновения своих молодых жизней.

Глава 18

На следующее утро я двинулась в путь рано.

К тому моменту, когда я достигла вершины первого холма, у меня перехватывало дыхание, кожа горела от пота, волосы намокли под старой панамой Бронвен. Видавшая виды «минолта», которую я хранила для разных вылазок и фотографических заметок, висела на плече вместе с сумкой и фляжкой с водой, стукая меня при каждом движении.

Остановившись, чтобы оглянуться на пройденный путь, я смогла различить лишь крышу дома, поблескивавшую среди эвкалиптов, и более темную зелень окружавшего его сада. День был роскошным, небо цвета блеклого денима, в воздухе легкий запах прелой листвы и полевых цветов. Вспыхивали зеленым и темно-красным попугаи-лорикеты, перелетавшие с дерева на дерево, и резкими криками нарушали тишину. Когда я проходила под гигантским папуасским эвкалиптом, в небо взмыла стая зеленовато-желтых хохлатых какаду, вопивших, как нечистые духи.

Приятно было чувствовать себя окруженной только зарослями чайного дерева, мимозой с черными стволами и высоченными эвкалиптами. Вокруг на мили – никого, я могла быть единственным выжившим в апокалипсисе человеком, последней душой на земле, плывущей навстречу золотому утру. Мне приходилось постоянно напоминать себе, что детьми Тони и Гленда бессчетное число раз ходили этой дорогой – по кратчайшему пути с Уильям-роуд в дом их деда, эта уединенная тропинка некогда звенела их криками, шумом и смехом.

В ночь своей смерти Гленда тоже прошла этим путем, расстроенная письмами, обнаруженными в сарае отца, с нетерпением ожидая встречи с Россом. Только Росс не появился, и Гленда выскочила из своего укрытия, чтобы встретиться – не с Россом, которого она ждала, – а с кем-то другим.

Я поежилась и ускорила шаг.

Десять минут спустя дорожка пошла вниз с холма. Раз или два она исчезала в промоинах оврага, и я вынуждена была спускаться по крутому склону, как краб – съезжая на заду и помогая себе руками, – пока не оказывалась на другой стороне. Я миновала несколько конических муравейников, торчавших из земли красными нарывами. Дальше ландшафт стал зеленым и диким, но в отдалении был слышен звон колоколов. Я остановилась и еще раз прислушалась, потом решила, что это, наверное, звук текущей воды. Достав данный мне адвокатом Тони аэроснимок, я изучила его, определяя возможные ориентиры, и поняла, что нахожусь вблизи оврага.

Идя на журчание воды, я продралась сквозь густой подлесок из папоротника и вьющихся кустов пандореи. Верхушки деревьев сплелись теперь в единый навес, густая мозаика их листвы рассекала солнечный свет на ленты. Тени под ногами были черными и источали новые запахи: гниющих растений и влажных деревьев. Повсюду из серо-зеленой травы высовывались цветные, как драгоценные камни, головки диких орхидей и колокольчиков – крохотные пурпурные, розовые, темно-красные и цвета индиго угольки.

Затем снова зазвенели колокола. Я заглянула в кроны деревьев, но не увидела там ни одной птицы. По мере моего углубления в заросли звон стал более частым. Вскоре меня со всех сторон окружил мелодичный перезвон. Птицы-звонари, догадалась я. Их флейтовые пересвисты и трели отзывались эхом, казалось, со всех сторон, словно пело само небо.