Тайны Торнвуда - Анна Ромеро (2013)

– Тогда-то я и увидел Айлиш. А с ней – маленькую Лулу. Они шли по дорожке, которая вела через овраг в Торнвуд. Для Лулу поздно было гулять, и что-то подсказало мне, что Айлиш идет повидать Сэмюэла. До его отправки на войну они обычно встречались как раз здесь, у оврага. Но в тот вечер Сэмюэл сидел пьяный у нас… и совершенно не в том состоянии, чтобы с кем-то встречаться.

– Значит, это вы встретились с ней вместо него, – предположила я, отодвигаясь еще на полшага к оврагу.

Клив остался на месте, поглощенный своей историей.

– Я поспешил за ней, срезав путь через склад лесопилки и между деревьями, следовал по пятам. Затем Лулу убежала, и Айлиш запаниковала. Я нашел ее здесь, на поляне… совсем так, как нашел сегодня вечером тебя, Одри. Она звала своего ребенка, обезумев от тревоги. Я никогда не видел ее такой напуганной и такой красивой. – Он вздохнул и покачал головой, приближаясь ко мне. – Я только хотел с ней поговорить. Сказать, что мама скучает по маленькой Лулу. Мы все по ней скучали, – с горечью добавил он. – Но Айлиш ничего не желала слушать. Она разозлилась, начала обвинять меня в разных проступках. А потом сказала, что я напугал маленькую Лулу и заставил убежать в буш, и теперь она потерялась. Она и другие слова говорила… жестокие слова. Которые глубоко меня ранили. Думаю, тогда-то на меня и опустилась эта серая пелена. Я не помню, как поступил, не помню даже, что прошло какое-то время между тем, как стали стихать ее крики, и наступлением тишины. Когда я наконец проморгался сквозь пот и слезы и посмотрел вниз, мне стало нехорошо от того, что я сделал.

Над нами грянул гром, и в последовавшей за ним ослепительной вспышке я увидела лицо Клива. Оно перекосилось, превратившись в гротескную маску, залитую дождем, а может слезами.

– Я не плохой человек, – сказал он, и его слова почти потонули в раскатах грома. – И не хотел причинить вред. Но я был нездоров. Даже ребенком я знал: со мной что-то не так. Папа мало что замечал, с головой погруженный в свою работу. Мама, наверное, считала меня чудовищем. А Айлиш… Я полагал, что она другая. Такой же изгой, как я. Мне представлялось, что она понимала… Но в конце она оказалась такой же, как и все остальные.

Клив замолчал, и я надеялась, что он не станет продолжать. Меня смущало, что историю Айлиш – историю, которую я так жаждала услышать, – рассказывает теперь он. Я уже чувствовала, как ядовитая энергия его слов проникает в мою кровь, отравляет меня, но вынуждена была поддерживать разговор.

– Вы только что сказали, что на вас опустилась серая пелена. Что это значит?

Судорожно вздохнув, Клив подошел ближе.

– Это трудно объяснить. Неприятное ощущение, как будто у тебя распухает мозг. Потом подступает тошнота, и все вокруг делается серым. Затем… – Он пожал плечами. – Как только это начинается, я теряю контроль над собой. После того первого раза, с Айлиш, я убедил себя, что это больше не повторится. Шли годы, и я был уверен, что серая пелена исчезла и что со мной все будет хорошо. Я был счастлив, и это сдерживало болезнь.

Одна из дневниковых записей Гленды промелькнула у меня в памяти – о солнечном воскресном утре, когда она наблюдала за Кливом, сажавшим лук. Ее отчет был написан с такой любовью к человеку, которого она считала своим отцом, что мое сердце сжалось от боли.

– Однако серая пелена опустилась снова, не так ли?

Клив не сводил с меня взгляда через лунную поляну, его глаза казались дырами в светлой глине.

– С Глендой получилось тяжело. Ты не представляешь, как тяжело. Она была моей девочкой. Она любила меня, а я… я боготворил землю, по которой она ступала.

– Что же случилось?