Оглянувшись через плечо, я увидела, что Дэнни с потемневшим от переживаний лицом поднял большой палец вверх, и кивнула. Я попыталась улыбнуться, но губы у меня дрожали. Слезы, собиравшиеся, кажется, целую вечность, наконец выкатились из глаз. «У нас все будет хорошо, – поняла я. – У нас все будет хорошо».

Я притянула дочь к себе и всего на один бесценный момент позволила себе поверить своим словам.

Глава 29

Айлиш, март 1946 года

Листья и небо. Только это я могла видеть. Я пыталась повернуть голову набок, но навалилась огромная тяжесть. Мне показалось, что я уснула. Но нет, мои глаза были открыты. А иначе как я могла видеть листья и небо?

Вокруг потрескивал, просыпаясь, буш. Было предрассветное время, пели цикады, а в какой-то далекой болотистой низине ворчали лягушки-быки.

Посмотрев в сторону, я увидела волну длинных волос. Моих волос. Почему-то от их вида у меня упало сердце. Волосы были спутаны, с приставшими листьями и комочками земли. Пряди свалялись из-за чего-то темного и липкого и издавали странный запах. Надо мной возвышался валун, его серые края были покрыты лишайником. Позади валуна изгибался каменистый край грунтовой дорожки. Рядом земля была укрыта тенью, местами блестевшей, как будто там разлили что-то жидкое.

Я снова попыталась шевельнуться. Ничего не вышло. Я лежала на спине, неудобно подогнув под себя руки и ноги. Голова покоилась на камне. Я чувствовала только пронизывающий до костей холод. Попыталась поежиться, но тело не откликнулось. Не то чтобы мне было неудобно. Скорее я ощущала себя разобранной по частям. Мне хотелось крикнуть, но даже если бы удалось хотя бы вздохнуть, знаю, никто меня не услышал бы…

Я ошиблась.

Приблизились шаги. Затем рядом со мной опустился на колени мужчина. Заскорузлыми пальцами он ощупал мое лицо, потрогал плечи, провел по рукам. Он прикоснулся ко всему моему телу, к каждому его дюйму. Я чувствовала исходивший от его ладоней жар.

– Айлиш, – произнес он.

Его лицо попало в поле зрения. Его любимое лицо. Он улыбался. Если бы я могла шевелить губами, то улыбнулась бы в ответ и умолила бы его взять меня на руки, прижать к себе, прогнать холод с помощью своего живого тепла.

Словно прочитав мои мысли, он поднял меня, как поднимают спящего ребенка. Затем наклонился и поцеловал меня, его губы были именно такими, какими я их запомнила, – теплыми и упругими, многообещающими. Я почувствовала покалывание на губах. Уголек мигнул и разгорелся; мое застывшее тело стало оживать, кровь быстрее побежала по венам.

Сэмюэл двинулся в путь, но вместо того, чтобы спуститься вниз с холма в сторону старого поместья своего отца, пошел в горку. По папоротниковой тропинке, между нависающими арками листьев орляка, огибая большие, покрытые лишайником валуны. По коридору из казуарин, влажные ветви которых кланялись и вздыхали на ветру. Вокруг нас собирались тени, а над нами переливались на солнце верхушки деревьев. Между листьями виднелись яркие круглые просветы голубого неба.

Листья и небо. Всегда листья и небо.

– Сэмюэл, – прошептала я, – куда мы идем?

– В наше тайное место, конечно.

Конечно.

Он снова поцеловал меня, вызвав новый прилив тепла. Затем, к моему радостному удивлению, он выпустил меня из объятий и поставил на ноги. Поначалу я немного пошатывалась на подкашивающихся ногах, как новорожденный жеребенок. Но когда Сэмюэл взял меня за руку и повел по тропинке, я приноровилась к нему и скоро уже поспевала за его широкими, уверенными шагами.

На ходу я упивалась пряным ароматом пижмы и эвкалипта, коры и мятых листьев, наслаждаясь более темными запахами земли, растительных соков и камня.

С каждым вздохом я набиралась сил.

Небо посветлело. Вдруг вспыхнул, словно приблизив небеса, рассвет. Теперь я слышала птиц, посылавших свои звонкие песни в голубое утро, хор хрустальных нот, возносившихся высоко и чисто, как небо.