Тайны Торнвуда - Анна Ромеро (2013)

Вход отсюда не просматривался, только стена и окна в свинцовом переплете. Дверь была распахнута, когда я приехала, и я не слышала, чтобы подъезжала другая машина или старый мотоцикл ожил и с ревом укатил прочь. Это место казалось пустынным, но сохранялась незначительная вероятность того, что внутри церкви скрывался пастор или церковный служитель.

Это было смелое предположение, рискованная ставка, пари, заключенное мозгом, находящимся в плену одержимости. Конечно, в течение следующей недели я могла бы караулить на кладбище, не зная наверняка, вернется ли посетитель могилы Айлиш, но это казалось безумием. Не проще ли спросить?

Прежде чем я успела отговорить себя от этой затеи, я уже пробиралась между могильными камнями к маленькой церкви, решительно настроившись на победу.

* * *

Полумрак был прохладным, приносящим облегчение после палящего солнца. Приглушенный свет просачивался сквозь витражные окна, пропитывая мрачноватый интерьер малиновым и зеленым, золотым и темно-синим. В сухом воздухе пахло мебельной политурой, скипидаром, свечным воском, книжной плесенью и, любопытно, шоколадом.

Я все еще слышала лающую перекличку широкоротов, но их призывы теперь отдалились, приглушенные и какие-то потусторонние. Когда глаза привыкли к полумраку, я начала разбираться в беспорядочных тенях. Ряды скамеек, укрытые белой тканью, каменная купель на возвышении, книжная полка, набитая сборниками церковных гимнов.

Под ногами скрипели песок и пыль. Я обратила внимание, что укрывавшая ряды ткань была заляпана краской, как будто полным ходом шел ремонт. Мое предположение оказалось верным: чуть дальше я заметила жестяные банки с краской, запыленную старую стремянку и коробки с чистящими средствами.

В дальнем конце центрального прохода было высокое окно с розовым стеклом, частично заслоненное какой-то неуместной тенью. Я несколько секунд рассматривала тень, пока не поняла, что это мужчина.

– Здравствуйте! – сказала я. – Дверь была открыта. Ничего, что я вошла?

Не получив никакого ответа, я решила: «Должно быть, молится. Что ж, подожду».

Моя обувь скрипела на пыльном полу. Оглядываясь вокруг, я прикинула, куда можно присесть. Поближе, в первых рядах, чтобы знакомство прошло без затруднений, или уйти назад, дабы показать уважение? В результате своей нерешительности я наткнулась на угол скамьи, сильно ушибла колено и вполголоса ругнулась.

Мужчина изменил позу, полуобернулся, словно прислушиваясь. Свет из розового окна упал на его профиль.

У меня на мгновение остановилось сердце, когда я подумала, что вижу привидение. Черты лица, вырисовывавшиеся на фоне розового окна, могли быть высечены из густой тени. Нависшие брови и прямой нос, крепкий подбородок и чувственный рот… Я поймала себя на мысли, что вспоминаю фото Сэмюэла в увитой розами беседке, но затем тут же ее отбросила. Гладкие волосы Сэмюэла были коротко подстрижены, а у этого мужчины была копна непослушных кудрей.

Он снова изменил позу и полнее вошел в рубиновый свет окна. Иллюзия исчезла. Он больше не был пришельцем из загробного мира, просто мужчиной из плоти и крови в выцветших «ливайсах» и коричневой футболке. Он оглянулся и увидел меня. Не удивился, на его лице отразилось только любопытство. Стоял молча, словно дожидаясь, пока я заговорю первая. Что, разумеется, было неизбежно. Дэнни Уэйнгартен обычно отказывался произнести хоть слово.

– О-о-о, – протянула я. – Это вы.

Он пошел ко мне, медленно, словно эта пыльная капсула-церковь с ее светом, как в калейдоскопе, и мрачной тишиной была неуязвима для течения времени. Он обладал телосложением одновременно мускулистым и плотным, которое могло отклониться в любую сторону: при небрежности мог сделаться толстым или, приложив усилия, превратиться в мужчину со стальными мускулами. Однако его лицо – совсем другая история. Как бы ни повело себя тело, черты его лица останутся такими же близкими к совершенству.