Тайны Торнвуда - Анна Ромеро (2013)

– Э-э-э, нет, деточка. Просто проверял, нет ли какого ущерба от поссумов… К счастью, все под контролем, волноваться не о чем. Очаровательный старый белый бук, редко увидишь его окультуренным, как здесь, такая жалость, как подумаешь, что он отдан на милость сил природы. Ну что ж…

Он похлопал себя по карманам, нащупал блокнот и устроил целое представление, вычеркивая что-то из списка. Подняв триммер, он бодро мне улыбнулся, затем пошел по дорожке под горку – по направлению к дому.

– Все остальное в основном сделано, – сказал он, когда я его догнала. – Деревья подрезаны так, чтобы не упирались в карниз, а сливы почищены… Это тоже хорошо, может зайти гроза…

Он продолжал разглагольствовать, пока мы спускались с холма, в мельчайших подробностях отчитываясь передо мной о проделанной за день работе. Груда сухих обрубленных сучьев, которые он сложил под домом, послужит отличной растопкой, когда придет зима. Через несколько недель он пришлет Герни, чтобы тот еще раз подстриг лужайку – после стольких лет засухи, объяснил он, если дождь все же пойдет, я смогу стоять у окна и наблюдать, как растет трава. И если я не против, он замульчирует огород обрезками, чтобы подбодрить земляных червей.

Я слушала вполуха.

Ущерб от поссумов? Нахмурившись, я оглянулась через плечо. Пока мы спускались по заросшей дорожке, верхние ветки бука были видны над более густой, блестящей листвой деревьев манго и диких фиг. Кончики ветвей упирались в небо, под россыпью восковых цветков мерцали серо-зеленые листья. Бук, без сомнения, счастливо сосуществовал с поссумами сотню лет или больше.

Я сердито посмотрела на Хоба. Его морщинистое лицо порозовело, а лицо блестело от пота. Он как раз был на середине рассказа о процедуре очищения водостоков – нужно подобрать правильный инструмент, должным образом поставить лестницу – и о том, что из лиственного мусора получается великолепный компост.

А я мысленно видела только громадный бук с его бледной чешуйчатой корой и обожженным стволом и причудливую, похожую на лестницу поросль из бока дерева. Я так и видела Хоба, тянущегося к развилке, рука по локоть в дупле – шарит в поисках чего-то.

И отнюдь не ущерба от поссумов.

Другая картинка: Бронвен сидит на садовой скамейке перед занятиями, ее волосы, словно занавес, скрывают раскрасневшееся лицо, пока она пытается взломать помятую жестянку из-под печенья.

«Красивая, правда, мам?»

Она нашла ее в старом холщовом рюкзаке, по ее словам. Кроме коробки, там была одежда, косметика, щетка для волос. Все сгнившее она выбросила, оставив только жестянку. В жестянке лежал дневник девушки.

Хоб поймал мой пристальный взгляд и улыбнулся.

– Не забудьте про щенка, – приветливо сказал он. – Скажите юной Бронвен, пусть придет и выберет в любое время, когда захочет.

– Обязательно, – с деланой радостью сказала я, избегая взгляда Хоба.

Что-то исчезло, и я не могла сказать, что именно. Возможно, пропали непринужденные товарищеские отношения, возникшие вчера между мной и Хобом Миллером.

Я бросилась в дом за чековой книжкой, проклиная пыль, посыпавшуюся с джинсов и сандалий и осевшую на полу. Проходя мимо дальней комнаты, я сообразила, что забыла спросить у Хоба про могилу Айлиш и не знает ли он кого-нибудь, кроме Луэллы, кто мог бы приносить розы. Это показалось неуместным; сейчас я хотела только одного – как можно скорее спровадить Хоба и ухватиться за ниточку этой самой последней загадки.