Игра в имитацию - Эндрю Ходжес (2015)

Это был другой, но отнюдь не несочетающийся подход к идее «мозга». Именно взаимосвязь между двумя подходами, возможно, более всего воодушевила Алана — совсем как в Блетчли велась постоянная игра между человеческим разумом /агентурной разведкой/ и использованием машинных, или «рабских» методов. Его теория «совокупности доказательств» показала, как преобразовывать определенные виды человеческого распознавания, суждений и решений в форму «записи инструкций». Его методы игры в шахматы служили той же цели, как и игры на «Колоссе», и поднимали вопрос: где можно было бы прочертить линию между «разумным», осмысленным, и «механическим». Его точка зрения, выраженная с позиции принципа имитации, заключалась в том, что такой линии не было, да и никогда он не проводил резкого различия между «состоянием ума» и «записью инструкций», как двумя подходами к проблеме согласования понятий свободы и детерминированности.

Все эти вопросы предстояло еще исследовать, так как требования к немецким шифровальным машинам были еще далеко от того, что можно было сделать. Еще только предстояло увидеть, могла ли машина повести себя, как мозг, структурировав свое «мышление». Как подчеркивал Алан в своих спорах с Дональдом Мичи, нужно было показать, что машина способна к познаванию /обучению/. Чтобы исследовать эти вопросы, необходимо было иметь машины, с которыми можно было экспериментировать. Но почти невероятным звучал тот факт, что для проведения каких-либо определенных или всех экспериментов подобного рода требовалась всего лишь одна машина. Так как универсальная машина Тьюринга могла имитировать поведение любой другой машины Тьюринга.

В 1936 г. универсальная машина Тьюринга сыграла чисто теоретическую роль в его атаке на проблему разрешимости Гильберта. Но к 1945 г. ее практический потенциал несоизмеримо вырос. Так как «Бомбы» и «Колоссы» и все прочие машины и механические процессы были паразитическими созданиями, зависящими от причуд, промашек и слепоты немецких криптографов. Изменение намерений на другом берегу Ла-Манша означало бы, что все инженерство, требовавшееся для их создания, внезапно могло стать ненужным, бесполезным. Это вскрылось уже с самого начала, с польской дактилоскопической картотеки, их дырчатых листов и их простой «Бомбы». И это едва не привело к катастрофе во время затемнения в 1942 г. Создание специальных машин ставило перед криптоаналитиками одну проблему за другой с обретением и применением новой технологии. Но универсальная машина, если бы только эту идею удалось реализовать на практике, не потребовала бы свежего инженерства, а только бы свежие таблицы, закодированные, как «дескриптивные числа», и помещенные на ее «ленту». Такая машина могла заменить не только «Бомбу», «Колосса», дерева решений и все прочие механические задачи Блетчли, но всю трудоемкую работу по вычислениям и расчетам, к выполнению которой война призвала математиков. Расчет дзета-функции, нахождение корней из уравнений седьмой степени, большие системы уравнений, возникающие в теории электрической цепи, — все это могла выполнить одна машина. Это было за пределами понимания для большинства людей в 1945 г., но не Алана Тьюринга. Как писал он позднее в 1945 г.:

Несомненно, не будет произведено никаких внутренних изменений, даже если мы внезапно захотим переключиться с вычисления энергетических уровней атомов неона на подсчет групп порядка 720, или, как указал он в 1948 г.:

Нам не нужно иметь бесконечное множество разных машин, выполняющих разные задачи. Одной единственной будет достаточно. Инженерно-техническая проблема производства разных машин для разных задач заменяется офисной работой «программирования» универсальной машины для выполнения этих задач.