Игра в имитацию - Эндрю Ходжес (2015)

В его взглядах все еще было больше общего с демократическим индивидуализмом Джона Стюарта Милля, чем с планировщиками 1945 г. Но он не разделял интерес Милля к коммерческой конкуренции. На самом деле, он мало что знал о ней. Его жизнь проходила в школах, университетах и на госслужбе. В годы его учебы бизнес был в удовольствие, и маленькие фирмы Бьютела и Моркома сами были исключением из тенденции двадцатого века, воплощая дух, по большей части умерший вместе с Глэдстоуном. И во время войны подрядчики по оборудованию работали по дававшим им карт-бланш правительственным контрактам, к которым обычные соображения по получению прибыли были неприменимы.

Деньги, коммерция и конкуренция не играли явной роли в главных разработках, к которым Алан Тьюринг имел отношение — разработках, которые во многих смыслах позволили ему остаться идеалистом. Его верность примитивному либерализму, его «торжество пораженчества», равно как и его приверженность главному сближала его в большей степени с философами-утопистами, нежели с Миллем. Кто-то соотносил его с Толстым, а Клод Шеннон воспринимал его, как Ницше, «за пределами Добра и Зла». Но, пожалуй, ближе всех ему по духу (и по отечеству) был еще один деятель конца девятнадцатого века, еще более скрытый за кулисами политики. Этим человеком был Эдвард Карпентер, который, имея много общего с каждым из упомянутых европейских мыслителей, критиковал Толстого за строгую позицию по вопросу отношений двух полов, а Ницше — за чрезмерное высокомерие и надменность. И в те времена, когда социализм воспринимался лучшей системой организации общества, Карпентер являл собой пример английского социалиста, интересующегося не организацией общества, а наукой, половой жизнью и естественной простотой отношений, равно как и достижением между ними гармонии. Родившийся в 1844 г., он написал эти слова в Первую мировую войну, которая уже застигла маленького мальчика в Сент-Леонардс-он-Си и в соответствии с которыми Алан Тьюринг продолжал жить, не считаясь со мнениями более респектабельных персон:

Я часто гулял и сиживал на пляже в Брайтоне, предаваясь мечтам, а теперь я сижу на берегу человеческой жизни и грежу почти теми же мечтами. Я вспоминаю о том времени, что упоминаю (хотя, быть может, это было малость позже), придя к заключению, что есть только две вещи, ради которых стоит жить — слава и красота Природы и слава и красота человеческой любви и дружбы. И сегодня я все еще чувствую то же самое. И, в самом деле, ради чего еще стоит жить? Вся эта чушь о богатстве, известности, почете, покое и непринужденности, роскоши и т. п. — она не имеет никакого значения! На все это, и правда, не стоит терять время. Эти вещи столь явственно второстепенны, полезны постольку, поскольку они могут привести к первым двум.

В 1945 г. их можно было рассматривать, как мировоззренческую концепцию Алана Тьюринга. На ранних этапах Лейбористская партия была открыта идеала Карпентера и даже «новой морали». Его наивный вопрос, для чего нужно жить, и рассуждения о том, как социализм может повлиять на жизнь людей, сыграли свою роль во дни ее относительной невинности. Даже будучи у власти в 1924 г., первый лейбористский кабинет послал Карпентеру благодарственное письмо, приуроченное к его восьмидесятилетию. Но тридцатые годы двадцатого века поставили крест на всем этом. В 1937 г. Джордж Оруэлл высмеял все, что осталось от той непрактичной, смущающей наивности:

Такое впечатление, будто простые слова «социализм» и «коммунизм» привлекают к себе с магнетической силой всех любителей пить фруктовые соки, нудистов, лапотников, сексуально озабоченных, квакеров, шарлатанов-целителей, пацифистов и феминисток в Англии.