Игра в имитацию - Эндрю Ходжес (2015)

Г-жа Тьюринг была очень горда получением титула, который поднял Алана до высоты Джорджа Джонстона Стоуни, и устроила вечеринку в Гилфорде. Его мать с трудом преодолела изумление от того, что важные персоны вполне могут лестно отзываться об ее Алане. Хотя Алан жаловался друзьям на ее покровительственную суетливость и религиозность, оставалось фактом то, что она была одной из тех немногих людей, кто проявлял интерес к его делам. В основном это выливалось в ее усилия по устройству личной жизни Алана, с указанием на правильный и неправильный способы выполнять рутинные обязанности.

Но их встречи были не частыми; Алан посещал Гилфорд два раза в год, раздражая и мать, и брата объявлением о скором прибытие телеграммой или открыткой и не более того. Каждое лето его мать ездила в Уилмслоу. Иногда Алан звонил; однажды он узнал, например, что они оба очень любят рассказы на «Детском часу», и сообщал ей, когда выходил хороший рассказ. Но г-жа Тьюринг хотела, чувствовать вовлеченность в работу Алана, она любила биологию больше, чем компьютеры. Не имея понятия о том, что он делал в Манчестере, она помогала с дикими цветами и картами. С ее оптимизмом она измеряла все в терминах полезности для человечества и подталкивала его ближе к Пастеру, который ей однажды приснился. Может быть, мечтала она, это может привести к излечению от рака! Но Алан этого не хотел. Не было способа узнать, куда фаустовские поиски могут привести на этот раз. Даже если его практические методы имели что-то общее с наивной естественной историей прошлого века, и даже если это означало возвращение к детским увлечениям, его работа укладывалась в крупную сферу модернизации биологии, в которой большие технические достижения 1930-х годов увенчались применением количественного анализа, столь триумфального в физике и химии.

Оценки в Вычислительной Лаборатории были более приземленными. Там все началось в 1951 году, и ни один из тех, кто был связан с компьютером, не знал о «вычислимых числах». Национальная Физическая Лаборатория имела тесные связи с Кембриджскими математиками и с Королевским обществом; новые хозяева Марк I были весьма разношерстным коллективом и не интересовались его прошлым. Да и Алан не пытался им объяснять. Студент, занимавшийся прикладными исследованиями по математике, Н. И. Хоскин, недавно начавший использовать новый компьютер, как-то раз сказал за чашкой кофе: «Никогда не думал о вас, как о члене Королевского общества», Алан просто рассмеялся — своим вызывающие дрожащим, механизированным смехом.

Он выглядел молодо для Королевского общества, хотя в свои тридцать восемь он не был самым молодым его членом. Харди был избран в тридцать три года, а индийский математик-самоучка Рамануджан — в тридцать. Морис Прайс также был избран в 1951 году, так что в этом отношении Алан догнал математического физика, которого он не встречал после войны. В письме Филипу Холлу в Кингс-колледж, который также поздравил его, он сказал, что было очень приятно присоединиться к олимпийцам. После математического описания его «волн на коровах» и «волн на леопардах», он добавил: «Я рад увидеть Мориса Прайса в списке. Я встретил его впервые на экзамене для стипендиатов в 1929 году, но узнал его гораздо лучше в Принстоне. Он был моим начальником и разжигал во мне научный интерес». Там же он написал шутку: «Я надеюсь, что меня не называют «выдающимся работником, который занят решением неразрешимых проблем».