Бессмертники - Хлоя Бенджамин (2018)

– He-а. Клара пусть делает что хочет. Жизнь-то у нас одна, верно?

– Насколько мы знаем. – Клара тушит сигарету. – А вы об этом никогда не задумываетесь?

Дэниэл поднимает брови:

– О жизни после смерти?

– Нет, – поправляет Клара, – о том, кто сколько проживёт.

Заговор молчания нарушен.

– Только не надо про ту старую ведьму! – морщится Дэниэл.

Клара вздрагивает, будто это её оскорбили. За все эти годы они ни разу не говорили о гадалке с Эстер-стрит. Однако сейчас Клара пьяна, Саймон чувствует это по блеску её глаз, по тому, как она слегка шепелявит.

– Эх вы, трусы, – заявляет она. – Ни у кого духу не хватает признаться.

– В чём признаться? – спрашивает Дэниэл.

– Что она вам сказала. – Клара тычет в него ногтем с облупленным красным лаком. – Валяй, Дэниэл! Что, слабо?

– Нет.

– Трус! – кричит Клара и, прикрыв глаза, криво ухмыляется.

– Даже если б хотел, не сказал бы, – отвечает Дэниэл. – Лет десять прошло, а то и больше. Вы всерьёз думаете, что я запомнил?

– А я помню, – признаётся Варя. – Двадцать первого января 2044-го. Вот так.

В два счёта осушив чашку, Варя ставит её на пол. Клара изумлённо смотрит на сестру. И, схватив бутылку бурбона за горлышко, протягивает сначала Варе, потом себе.

– Что-о? – переспрашивает Саймон. – Восемьдесят восемь?

Варя кивает.

– Поздравляю. – Клара щурится. – Мне она сказала, что я умру в тридцать один.

– Что за бред! – хмыкает Дэниэл.

Клара поднимает чашку:

– Надежда умирает последней!

– Ага. – Дэниэл пьёт до дна. – Двадцать четвёртого ноября 2006-го. Ты меня переплюнула, Ви.

– Сорок восемь, – подытоживает Клара. – Боишься?

– Ни капельки. Старая карга ляпнула первое, что в голову взбрело. Так я и поверил. Я же не дурак! – Он со стуком ставит чашку на дощатый пол. – А ты, Сай?

Саймон курит седьмую сигарету. Затягивается, выпускает дым, глядя в стену.

– Молодым.

– Молодым – это сколько? – допытывается Клара.

– Не ваше дело.

– Да хватит тебе! – успокаивает его Варя. – Вот глупости! У неё есть над нами власть, только если мы сами позволим, – а она мошенница, это же очевидно. Восемьдесят восемь? Я вас умоляю. С таким пророчеством можно и в сорок под грузовик угодить.

– Почему же остальным она ничего хорошего не предсказала? – недоумевает Саймон.

– Не знаю. Для разнообразия? Нельзя же всем одно и то же говорить. – Щёки у Вари полыхают. – Зря мы тогда к ней пошли. Вбила нам в голову всякие глупости, да и только.

– А всё Дэниэл, – встревает Клара. – Это он нас подбил.

– Без тебя знаю! – шипит Дэниэл. – А ты и рада, первая побежала!

В душе у Саймона закипает ярость. В этот миг он их всех ненавидит: и Варю, расчётливую, себе на уме, старше его на целую жизнь; и Дэниэла – тот много лет назад застолбил медицину, а ему, Саймону, осталось дело Голдов; и Клару – за то, что бросает его. Всех ненавидит. У каждого из них есть выход, а он в тупике.

– Ребята! – кричит он. – Хватит! Тихо все, ладно? Папа умер. Можете заткнуться нахер? – Властные нотки в собственном голосе удивляют его.

Даже Дэниэл и тот теряется. Но тут же откликается:

– “Саймон говорит…”[12]

Варя и Дэниэл идут в спальню, а Клара с Саймоном – на крышу, тащат туда подушки и одеяла и засыпают на бетоне, при свете затянутой дымкой луны. Их будят ещё затемно. Наверное, Герти – но нет, над ними склоняется худое, измученное Варино лицо.

– Мы уезжаем, – шепчет Варя. – Такси внизу.

Из-за её плеча выглядывает Дэниэл, смотрит холодно из-под очков. Под глазами круги, отливают синевой, как рыбья чешуя, в углах рта залегли морщинки-скобки – или всегда были?

Клара подносит руку к глазам:

– Уже?!

Варя отводит ладонь от Клариного лица, приглаживает ей волосы:

– Давай попрощаемся. – Голос у неё ласковый.