Три жреца - Маджид Кейсари (2018)

Никто не знал, какая метка была у этого мальчика. Жрецы никому не говорили об этом. Они небрежно осматривали детей, затем поднимали полог следующего шатра, порой заглядывали туда, а потом отправлялись к следующему. На мальчиков, у которых был какой-нибудь изъян, и на девочек они не смотрели вовсе и шли дальше.

– Жрецы – это дар пустыни.

Люди вроде этих время от времени появлялись в поселениях пустынных кочевников. Обычно они ставили свой шатер с очагом рядом с ручьем или колодезным срубом в стороне от места стоянки племени. За осмотр больного, в которого вселился злой дух или который упал в колодец, им следовало приносить дары. Иногда они давали людям амулеты и за это уводили с собой в качестве рабыни какую-нибудь девушку. Однако на этот раз все было иначе, чем с прежними случаями лихорадки: теперь чужаки пришли не за девушкой, а за маленьким мальчиком.

Увидев жрецов, Харес вспомнил о Халиме. Что будет, если она тоже пришла сюда поглядеть на них? Абдулла по возрасту подходил под описание людей в ярких балахонах. Правда, в последнее время он сильно вытянулся и выглядел старше своих лет. Ему уже доверяли одному пасти стадо, и он был очень расторопным. В шатре Хареса был и еще один мальчик – господский ребенок. Но нет, по своим годам он никак не походил на того, кого разыскивали жрецы. Вглядываясь в толпу, Харес продолжал искать свою жену. Он знал, что сейчас Халима должна быть около колодца, но она могла оставить свои дела и прийти сюда, чтобы посмотреть на жрецов. Он искал ее глазами, но так и не смог найти. Так оно и лучше. Увидев чужаков, Халима могла бы сильно разволноваться…

* * *

– Твой отец вернулся из пустыни?

– Ага.

– Ты видел своими глазами?

– Он был рядом с чужаками.

– Что он там делал?

– Сидел на верблюде и смотрел.

– Он видел, как ты побежал к колодцу?

– Нет. Он ничего не знает. Ты ведь ему не скажешь? Если он узнает, что я здесь…

– Ладно, ладно. Я ничего не скажу. Не бойся.

– Если он узнает, что я оставил стадо, то живого места…

– Я не скажу, – сурово ответила Халима.

Мальчик умолк. Он быстро бежал по камням рядом с матерью.

Они пробежали по утоптанной вьючными животными дороге, которая вела от колодца к шатрам. Не доходя до самого левого из них, дорога разветвлялась. Одна ее часть шла в самую середину стоянки, а другая – на склон близлежащего холма. Это была мало утоптанная тропинка, по которой редко кто ходил, и вела она к одиноко стоящему шатру Халимы. В племени Бани-Саад этот шатер считался особенным. Это было затерянное уединенное жилище, и мало кто туда заглядывал.

Последнюю неделю или две здесь вообще никто не появлялся, потому что все занимались поиском нового пастбища.

Держа Абдуллу за руку, Халима остановилась, немного отдышалась и пошла как раз в ту сторону, где дорога была мало утоптана. Когда они проходили мимо крайнего левого шатра, оттуда высунулась черная собака и с лаем побежала за ними, но быстро вернулась обратно.

Халима обвела глазами все поселение. Между шатрами не было никого, не считая собак.

Куда же делись люди всего племени?

По склону холма женщина побежала к белой дороге. Не дойдя до своего шатра, она остановилась. Абдулла раскашлялся, тогда мать взяла сына за руку и рукавом вытерла его вспотевшее лицо. Потом провела ладонью по собственному лицу и смахнула пот, который струился к смуглому подбородку. Ее волнение все росло, и сердце тревожно билось в груди. «Ничего страшного, ничего страшного», – тихо говорила она, но было неясно, хотела она успокоить Абдуллу или саму себя.

Халима решила спросить у сына, где же эти чужаки, как вдруг на соседнем холме она увидела толпу людей, приближавшихся к ее шатру.

– Теперь ты пропала, Халима.

* * *