– Привет, милая, я дома! – Это банальное приветствие он произнес, постаравшись как можно лучше изобразить акцент жителя Среднего Запада.

Джессика, прятавшаяся в укромном местечке, улыбнулась, но не отвечала, пока не отвечала. Она слышала приглушенный звук текущей воды и характерный щелчок, когда Мэттью наполнил чайник и включил его, прежде чем взять кружку, до ее ушей долетел глухой звук, с которым он поставил ее на стол. Джессика воображала, как он оглядывает пустую духовку и чистую варочную панель, которую она оттирала целый час. Мэттью знал, как она не любит убираться, поэтому он, вероятно, должен был оценить, сколько времени она на это потратила.

В последнее время Джессика занималась тем, что рисовала цветы, настойчиво пытаясь уловить тонкое, почти прозрачное естество маков и добиться совершенства, передавая оттенки пестролистого плюща. Она хотела как можно лучше выполнить работу для заказавшего ее издателя, надеясь, что это поможет получить новый заказ. Ее одержимость не пропала даром: сегодня ей передали, что ее работа была принята очень хорошо. Она кое-что сделала и убралась в доме, но ничего не приготовила к ужину. Она улыбнулась про себя, представляя реакцию отца Мэттью, пришедшего домой и увидевшего, что никто не позаботился об ужине. Энтони Максвелл привык заходить на кухню, где на медленном огне кипели подливы, подрумянивались пироги, остывал свежеиспеченный хлеб и жарилось мясо, все было готово к ежедневному пиру. Сегодня, как никогда, это заботило ее меньше всего. Она была слегка рассеянной.

Джессика услышала удар крышки о металлическое мусорное ведро, когда Мэттью метко бросил в него чайный пакетик, потом он прошел по коридору. Она слышала, как скрипнула дверь гостиной, когда он просунул туда голову.

– Джесс? Дже-есс? – крикнул он, на этот раз чуть тише.

– Поднимайся наверх, я – в ванной! – Ее голос отдавался эхом от сверкающих, обложенных белым кафелем стен.

Она услышала знакомый скрип трех ступенек викторианской лестницы, когда он поднимался к ней.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Я в туалете, – отозвалась она.

– Ну, я это знаю, – засмеялся Мэттью. – Поэтому я разговариваю с тобой через дверь. Вопрос в том, что ты там делаешь. – Он раздраженно и нерешительно постучал по дверной раме.

– Что за вопрос? Как ты думаешь, что я здесь делаю? – Она закатила глаза.

– Ты знаешь, что я имею в виду – ты сидишь там слишком долго.

– Знаешь ли, мистер адвокат, тебе нужно отточить свое умение задавать вопросы и быть изобретательнее. А что ты имеешь в виду, говоря «слишком долго?» Сколько именно времени мне позволено провести здесь?

– Джессика, прекрати дерзить и, пожалуйста, скажи мне, почему ты закрылась в туалете, если обычно тебе на все требуется не более нескольких минут и при этом ты редко закрываешь дверь. А по моим подсчетам… – Мэттью сдвинул рукав и взглянул на часы, – ты находишься там не менее десяти минут.

Джессика молчала. С чего начать? Ей хотелось побыть одной. Она нервничала.

Сжав руку в кулак, Мэттью постучал костяшками в дверь.

– Нельзя, – услышал он в ответ. – Дай мне побыть одной.

– Ты не можешь запретить мне войти! Ванная комната – не твое королевство. Ты не туалетная королева! – закричал он, стоя на лестнице.

– Я думаю, что ты именно так и считаешь, – вырвалось у нее, когда она, присев на край ванны, читала инструкцию. – Уходи и возвращайся через несколько минут!

– Несколько минут? Господе Иисусе, – пробормотал он. Она слышала, как он спускается по лестнице, ведущей в ванную, включает телевизор, из которого раздается звук заранее срежиссированного смеха, как скрипят пружины кровати под его весом.