Жар предательства - Дуглас Кеннеди (2015)

Но во всей этой истории меня поражает другое – ваше отчаянное чувство вины. Он предал вас самым отвратительным образом. Вы же просто уличили его во лжи. То, что вы рассказали – как он клялся, что хочет от вас ребенка, а потом сделал то, что сделал, – это ужасно. Его поступок – надругательство над вашими чувствами, над вашей душой, и вы, на мой взгляд, избрали весьма элегантный подход, представив ему свидетельства его вопиющего преступления. Это говорит о том, что вы зрелый, серьезный человек. И то, что вы пытаетесь отыскать его с тех пор, как он исчез из Эс-Сувейры, то, что вы сейчас здесь, посреди бескрайних песков, одна, все еще пытаетесь спасти его от самого себя… Робин, словами не передать, как я вами восхищаюсь.

Мои глаза наполнились слезами. Я опустила голову, силясь не расплакаться. Дитрих взял меня за руку, ободряюще стиснул ее, словно говоря: мужайтесь.

– Все образуется, – сказал он. – Представьте, что жизнь – это лабиринт. Но вы не потеряли способность ориентироваться в его запутанных ходах. Самое страшное, на мой взгляд, это утрата надежды… и осознание, что ты ко многому был слеп.

– Да нет, я прекрасно видела, какой он… но сознательно игнорировала все предупредительные знаки, красноречиво указывавшие на то, что он не способен нести ответственность, а ведь без этого совместную жизнь не построить.

– Порой потребность надеяться в нас столь велика, что мы не замечаем другие более очевидные истины. И что еще нам остается, как не продолжать пытаться смотреть на вещи чуть более разумно?

– Как вы.

– Не переоценивайте мои возможности. У меня, как и у любого человека, есть свои недостатки и изъяны. И брак мой едва ли можно назвать идеальным.

– Он продлился сорок четыре года.

– Продлился. Но шесть лет мы жили врозь, и в течение того времени у нас были другие партнеры. Расстались мы по моей вине: я дал слабину и увлекся другой женщиной, одной из своих прихожанок. Это вызвало массу проблем и серьезно сказалось на моей карьере священника. Путь к воссоединению… то было необыкновенное путешествие. Трудное. И довольно мучительное. Но в результате мы потом прожили вместе еще двадцать удивительных лет. Потом – внезапно – она умерла. Герте было всего шестьдесят восемь. Как я обычно говорил прихожанам, которых постигла трагедия, нам не дано предугадать, что уготовано нам Господом.

– Вы действительно полагаете, что это Его десница «покарала» вашу жену?

Дитрих улыбнулся:

– Мне приятно, что вы владеете языком Ветхого Завета. У меня нет стопроцентной уверенности в том, что это именно Он, всевидящий, всем управляющий Господь, решает наши судьбы. Для меня Бог – более сложное понятие. Знаете, еще Монтень писал: все мы должны смириться с тем, что жизнь непознаваема.

– Я считаю, что можно быть одновременно верующим и думающим человеком.

– Но самой вам так и не удалось проникнуться идеями веры? – спросил Дитрих.

– Да нет, вера во мне сильна… вера дает стимул жить, идти вперед. Но сейчас, сколь бы мне ни хотелось пасть на колени и молить Его о том, чтобы Он вернул мне мужа, я уверена, что буду говорить сама с собой.

– Тем не менее сегодня вечером я буду молиться за вас… за ваше путешествие в одиночку по этой Niemandsland. Ничейной земле. Как та, что простирается за Татой. На прошлой неделе, в другом уголке Сахары, я два дня провел в дюнах. Отправился туда на машине, сам сидел за рулем, что было очень рискованно, ибо, стоит съехать с дороги, и ты уже в песках. Мне пришлось арендовать внедорожник. Хозяин гостиницы предлагал мне нанять водителя. Но я должен был совершить это путешествие в одиночку. Соло.

– И что вы пытались доказать, разъезжая по бездорожью Сахары? Общались с Богом?

Дитрих снял очки и потер глаза.

– Со своим одиночеством.

– С одиночеством перед лицом горя?

– Конечно. А также с одиночеством перед лицом Господа. И наконец понял, что Он не может дать мне ответы, которые я ищу.