Жар предательства - Дуглас Кеннеди (2015)

Я чувствовала, что начинаю спотыкаться.

Моя смерть.

Кто заметит, что меня больше нет на белом свете? Кто опечалится, что я больше не хожу по этой земле? Сочтет ли Пол – если он еще жив, – что в моей гибели есть и его доля вины? А кроме него, кто еще стал бы скорбеть обо мне? Возможно, кое-кто из друзей да коллеги по работе. А так… сорок лет моей жизни на этой планете сгинут без следа. Память, что я оставлю после себя, будет столь же эфемерна и недолговечна, что и отпечатки моих сандалий на песке Сахары.

Споткнувшись, я упала на одно колено. Песок обжигал кожу, но у меня не было сил подняться. Мне хотелось воззвать к небесам, молить Господа о спасении. Но разве вправе я обращаться к Всевышнему, если сомневаюсь в Его существовании? Разве вправе я потребовать: Не покидай меня… научи, как выбраться из этой пустыни, из этого ада.

Мое второе колено утопло в песке. Я попыталась сглотнуть слюну. Закрыла глаза. Голова едва не лопалась. Вот и все. Это конец. Последние мгновения моей жалкой жизни. Закинув назад голову, я открыла глаза и воззрилась прямо на огненный диск, который убивал меня.

Да приидет Царствие Твое.

Солнце палило прямо на меня.

Да будет воля Твоя.

Я упала ниц. Покинула этот мир.

Ни ослепительно-яркого света. Ни какого-то потустороннего перевалочного пункта. Ни божественного суда. Только мрак. Где я оставалась, пока…

Пока не почувствовала прикосновение чьей-то руки. И шепот на незнакомом языке. Шепот звучал все громче, словно голос находился прямо у моего уха:

– Salaam, salaam… es-hy, es-hy…

Я открыла один глаз. Видела я нечетко, как в тумане.

– Es-hy… es-hy.

Я попыталась открыть рот, но спекшиеся губы не разжимались. У меня не было ни сил, ни желания что-то делать, тем более как-то реагировать на прикосновение руки, теребившей меня за плечо. А тонкий голосок все шелестел:

– Salaam, salaam…. es-hy, es-hy…

Девичий голосок.

Одним глазом я различила силуэт маленькой фигурки в халате. Все ее лицо, за исключением глаз и рта, закрывал развевающийся головной платок. Судя по голосу и отсутствию силы в руке, пытавшейся привести меня в чувство, рядом со мной на корточках сидела девочка.

Может, это какой-то посредник, посланный сопровождать меня в загробный мир?

Но тогда почему она разговаривает по-арабски?

– Salaam, salaam…. es-hy, es-hy…

Привет. Привет.

Я знала, что означает «es-hy». Так всегда говорила одна из горничных в отеле Эс-Сувейры, когда пыталась разбудить портье, вечно спавшего за стойкой.

Просыпайся, просыпайся.

Но мне только и удавалось, что держать приоткрытым один свой глаз. И очень хотелось снова провалиться в мрак.

Неожиданно я ощутила жидкость на своих губах.

– Ma’a… ma’a… shreb, – напевно произносил тонкий голосок.

И опять мои губы смочила жидкость. Я широко открыла рот…

– Ma’a… ma’a.

Вода.

Мое горло разжалось.

Вода.

Вместе с этим пришло и осознание, что я все еще на этом свете. В Сахаре. Лежу на песке. Еле дышу, но живая. Еще живая. И в рот мне льется вода.

– Bellati… bellati, – произнес тонкий голосок.

Мое лицо накрыли какой-то тряпкой.

И я снова осталась одна.

В следующую секунду меня окутал мрак.

Потом вдруг темноту прорезал все тот же тоненький голосок. и еще два других. Более взрослых. Мужских. Они что-то кричали друг другу. Потом мне:

– Shreb… shreb.