Жар предательства - Дуглас Кеннеди (2015)

– Размозжили все пальцы до единого. Всмятку. Ни одной косточки не уцелело. Боль была до того дикая, что я потерял сознание. Несколько часов спустя меня нашел дворник. Слава богу, он побежал в колледж, нашел двух моих коллег, которые еще были на работе – проводили занятия с вечерней сменой. Они вызвали полицию и pompiers[102] и вместе со мной поехали в больницу. И слава богу, что поехали. Дежурный врач, увидев, в каком ужасном состоянии мои пальцы, собрался их ампутировать. Мои коллеги – оба художники – настояли на том, чтобы врач не принимал опрометчивых решений. Но все равно пальцы были до того изувечены, что я больше года проходил с гипсом на обеих руках. Мне повезло. Нашелся один хирург-ортопед из Франции. Он решил сменить обстановку, и его на три года откомандировали сюда, в одну из крупных больниц Касабланки. Мой случай его заинтересовал, и он убедил меня согласиться на серию экспериментальных операций по реконструкции кистей. Всего я перенес десять операций, после которых последовал трехгодичный курс физиотерапии. Тем негодяям понадобилось всего две-три минуты, чтобы уничтожить мои руки, а я потом лечился более трех лет – мучительные операции, восстановление функций кистей, – чтобы снова научиться держать ручку.

Я не знала, что на это сказать. Разве только:

– Пол знал, какую цену вы заплатили за то, что помогли ему бежать?

– Я ему написал. Точнее, надиктовал письмо, поскольку после нападения прошло всего два месяца. Объяснил, какая беда со мной приключилась из-за того, что я отвез его в Танжер. Я не просил ни денег, ни вознаграждения. Просто хотел, чтобы он знал о том, что произошло, что эти ублюдки сотворили со мной.

– Что ответил Пол?

Бен Хассан снова потянулся за вином, и я впервые заметила, что ему стоит немалых усилий взять бокал за ножку и что пальцы у него не столько толстые, сколько деформированные.

Он отпил большой глоток вина. Я видела, что он пытается сохранить самообладание, обуздать кипящий в нем гнев.

– Ответом Пола было… молчание. Через пару месяцев я отправил ему еще одно письмо. И несколько наших общих друзей-коллег из школы пытались сообщить ему про меня. И Фаиза – к ее чести, после того «инцидента» она отреклась от братьев и отца – неоднократно пыталась связаться с ним, умоляя его хотя бы написать мне… Но он упорно молчал.

– Ее братья и отец понесли наказание?

– Полиция арестовала всех троих. Но у папы имелись связи. Состоялся суд, на котором братья заявили, что набросились на меня после того, как я попытался пристать к одному из них. Поскольку дело было в 1980-х, суд принял заявление о гомосексуальных приставаниях в качестве реабилитирующего довода. Мы с ними достигли мирового соглашения во внесудебном порядке, они обязались выплатить мне сто тысяч дирхамов…

– Но это же чуть больше одиннадцати тысяч долларов.

– В ту пору на эти деньги можно было купить квартиру, что я и сделал. Купил квартиру, в которой сегодня вы будете ночевать.

– А что же ваши руки?

– Французский хирург сотворил чудо. Он реконструировал кисть, воссоединил некоторые нервные окончания, так что я снова обрел чувствительность. Но не полностью. Даже сегодня…

Бен Хассан достал из кармана пиджака зажигалку, щелкнул ею и поднес пламя к левому мизинцу – и даже не поморщился, когда огонь опалил кожу.

– Как видите, – продолжил он, – онемение остается. И держать в руке кисть, даже после десяти операций и физиотерапии… в общем, что тут говорить… с живописью пришлось расстаться. Те картины, что вы видели в моей квартире… à la recherche du temps perdu[103]. Древняя история.

– Даже не знаю, что сказать. Ужасно все это.