Титус один - Мервин Пик (1959)

Поход получился недолгим, поскольку всю ту местность покрывали обманчивые болота, по едва различимым берегам которых клонились к воде великанские деревья.

Как ни мала была в ту пору Гепара, ей все-таки удалось, превосходно подделав истерику, добиться, чтобы родители включили ее в состав экспедиции. Участие в походе ребенка сопряжено было с ответственностью, мягко говоря, кошмарной, и на обратном пути многие, уже не обинуясь, осуждали присутствие среди них неуправляемой девчонки, всерьез полагая, что именно ей обязаны они своей неудачей.

Впрочем, все это случилось бог весть когда и почти позабылось – все, кроме одного обстоятельства, воспоминание о котором едва-едва тлело до нынешнего дня в глубинах ее подсознания. Вот оно-то, как нечто давным-давно придавленное, и обрело вдруг свободу, вырвавшись из сумрачных теней ее разума во всей своей сокрушительной определенности.

Гепаре трудно было сразу решить, всамделишное ли это воспоминание о чем-то, подлинно существующем в сотне миль от ее дома, или последки удивительного сна, – тем более что она не помнила, ни как они нашли тогда это место, ни как покинули его. Однако сомнения длились недолго. Картина за картиной возвращались к ней, застывшей, расширив глаза, на месте. Сомневаться не приходилось. Гепара видела его со все возрастающей ясностью. «Черный Дом».

Да, именно Дом – в обрамлении древних дубов, с обтекающей его широкой, глубиною всего по колено рекой… да, конечно, там, где осыпаются от дряхлости каменные стены, там и стоят декорации, уже готовые для постановки Празднества, – декорации, лучше которых и не придумаешь.

Теперь ей надлежало отыскать кого-то, побывавшего в Доме в те далекие дни. Кого-то, способного снова найти его.

Бросившись к самому быстроходному из своих автомобилей, она скоро достигла ворот фабрики. Там ее сразу же обступила дюжина мужчин в комбинезонах. Все на одно лицо. Кто-то из них открыл рот. В самом этом действии присутствовало нечто непристойное.

– Госпожа Гепара? – произнес он на удивление тоненьким, как у свирели, голосом.

– Она самая, – ответила Гепара. – Соедините меня с отцом.

– Конечно… конечно, – пообещало лицо.

– И поскорее, – приказала Гепара.

Ее провели в приемную. Потолок здесь закрывали переплетающиеся красные провода. Имелся также неестественно длинный, черного стекла стол, а в дальнем конце комнаты царил матовый, похожий на глаз трески экран.

Одиннадцать мужчин выстроились в ряд, вожак их нажал какую-то кнопку.

– Что тут за странный запах? – осведомилась Гепара.

– Данные засекречены, – сообщили одиннадцать.

– Госпожа Гепара, – сказал двенадцатый, – соединение установлено.

Через миг-другой на матовом экране появилось огромное лицо. Во всю стену.

– Госпожа Гепара? – спросило оно.

– Сократитесь, – сказала Гепара. – Вы чересчур велики.

– Ха, ха, ха! – выговорило лицо. – Каждый раз забываю.

Лицо начало уменьшаться и все уменьшалось, неспособное остановиться.

– Так лучше? – спросило оно наконец.

– Более-менее, – ответила Гепара. – Мне необходимо повидаться с отцом.

– У них совещание, – сообщил экран. Лицо все еще оставалось ненатурально большим, так что маленькая муха, опустившаяся на чело его, выглядела виноградиной.

– Вы знаете, кто я? – отсутствующе поинтересовалась Гепара.

– Ну, еще бы… вы…

– Тогда пошевеливайтесь.

Лицо исчезло, Гепара осталась одна.

Помедлив немного, она отошла к противоположной тресковому глазу стене и от нечего делать пробежалась пальцами по выстроившимся в длинный ряд, хорошеньким, точно игрушки, рычажкам. Выглядели они до того невинно, что Гепара, не подумав, двинула один вперед и тут же услышала вопль.

– Нет, нет, нет! – кричал голос. – Я хочу жить.

– Но ты же очень беден и очень болен, – ответил другой голос, вязкий, как овсяная каша. – Ты несчастен. Сам так говорил.