Корабль мертвых - Бруно Травен (1926)

– Видите ли, господин комендант, уже недалеко зима, а я не запасся топливом. И вот я надумал: не поехать ли мне в Испанию, там и зимой тепло, там не нужно топлива; можно спокойно сидеть на солнце и целый день уплетать апельсины и виноград. Ведь винограда там тьма по всем шоссейным дорогам, и надо только нагнуться, чтобы сорвать его. А люди рады, если это делает за них кто-нибудь другой, так как для испанцев виноград – только сорная трава, от которой они рады избавиться.

– Значит, вы хотите в Испанию?

– Да, хотел. Но теперь уже не удастся.

– Почему?

– Да ведь меня расстреляют.

– Ну а если я не велю вас расстрелять, а отправлю ближайшим путем в Германию? Можете ли вы мне обещать, что вернетесь обратно в Германию, если я вас освобожу?

– Нет.

– Нет? – он бросил на лейтенанта выразительный взгляд.

– Лучше расстрел. В Германию я не поеду. Я не желаю расплачиваться за ее долги. Но помимо этого, я решил уехать в Испанию, и я поеду в Испанию и больше никуда. Если же меня расстреляют, – поездка, конечно, не осуществится. Испания или смерть. А теперь можете делать со мной все, что угодно.

Комендант рассмеялся, а вслед за ним и лейтенант. Затем комендант сказал мне:

– Милый юноша, это спасло вас. Я не скажу вам почему, во избежание злоупотреблений. Но вы убедили меня в том, что я могу отпустить вас на волю, не нарушая своего долга. Что вы скажете на это, лейтенант?

– Я вполне согласен с вами, господин комендант, и не нахожу в вашем решении ничего отягощающего мою совесть и честь.

Комендант продолжал:

– Вы немедленно будете отправлены под стражей на испанскую границу и переданы испанской пограничной страже. При этом считаю необходимым предупредить вас, что в случае вашего нового появления в местности, даже не на территории нашей крепости, в ближайшие же два часа после вашей поимки – ваша судьба будет решена в известном уже вам смысле. Никакие оправдания во внимание приняты не будут. Вы поняли, что я хочу этим сказать?

– Да, господин комендант.

– Хорошо, это все. Можете идти.

Но я продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу.

– У вас есть еще вопрос?

– Разрешите мне предложить один вопрос господину лейтенанту.

Комендант изобразил изумление на своем лице, но еще большее изумление было написано на лице лейтенанта. Комендант посмотрел на лейтенанта так, словно уже видел его стоящим пред военно-полевым судом. Его подозрения имели некоторое основание: лейтенант и вправду был моим союзником.

– Пожалуйста, предлагайте ваш вопрос.

– Простите, господин лейтенант, я еще не завтракал.

Комендант и лейтенант залились оглушительным смехом, и комендант прорычал через стол лейтенанту:

– Ну теперь у меня уже нет никаких сомнений относительно благонадежности этого человека.

– У меня тоже вчера рассеялись все подозрения, – сказал лейтенант, – когда я спросил у него, хочет ли он есть.

– Хорошо. Вы получите и завтрак, – сказал комендант, все еще смеясь.

Но у меня еще кое-что лежало на сердце.

– Господин лейтенант, так как это уже мой последний завтрак у вас, мой прощальный завтрак, могу ли я попросить офицерский завтрак, двойную порцию? Мне так хочется унести о вашем форте самые лучшие воспоминания.

Комендант и лейтенант заревели на всю комнату, и от этого рева, казалось, дрожал весь форт.

И среди этого звериного рева комендант выкрикивал отдельные слова, с трудом пытаясь связать их в ряды, которые все время рвались, рассекаемые его безудержным смехом:

– Вот это настоящий изголодавшийся бош. Когда он уже тонет, когда ему на шею накидывают петлю, он все еще требует есть, есть и еще раз есть. Нам никогда не удастся сломить это дьявольское гнездо обжор.