Музыка призраков - Вэдей Ратнер (2017)

Инструменты нашлись – их спас и хранил у себя глава деревенского ансамбля, бывший партийный руководитель, чудом избежавший чисток. Что до пропавшей семьи Сохона, деревенские даже не знали, что у него была жена и дочь. Если, как когда-то верил Тунь, есть шанс, что они до сих пор живы, как он взглянет им в глаза? Тяжесть содеянного снова навалилась на него. Какую возможность он не учел? Не ошибся ли он, правильно ли все понял? Или ошибся в самом важном? Мелькнувшую в неподвижном взгляде Сохона искру Тунь в смятении и муке принял за отражение блеснувшего занесенного лезвия. Когда все было сделано и лезвие выпало из оцепеневших пальцев на пол, Сохон закрыл глаза. Тунь завыл. Какая же сила, должно быть, понадобилась, чтобы закрыть такие глаза…

Тунь ушел из деревни, забрав инструменты, как дорогие останки своего друга. «Музыка… или революция, – сказал в камере Сохон. – Перед нами были две дороги…» Может, еще не поздно? В глухой деревушке Тунь начал новую жизнь, прячась в музыку, в анонимность уличного музыканта. Время от времени он брал сампо и негромко выстукивал на нем ритм, вспоминая тайный инкантаментум Сохона и ища истину, которую мог открыть инструмент. Но ничего не слышал, кроме стука собственного сердца, нашептывавшего: «Милосердие или убийство?», терзая Туня.

– Уже четверть века я задаю себе этот вопрос и живу с этим выбором. – Старый Музыкант поднял голову и поглядел на Тиру в сгущавшихся сумерках. – Последний раз я прижимал к груди твоего отца в декабре семьдесят восьмого года. Стояла засуха, как сейчас…

Однако даже в уходящем дневном свете он разглядел, что на лицо Тиры вылился настоящий муссон, промочив подбородок, шарф и перед блузки. Девушку трясло, однако она сидела не двигаясь, схватившись руками за колени, держась из последних сил. Сита, хотел сказать Старый Музыкант, но вовремя вспомнил, чье сердце разбивает.

– Сутира… – больше всего ему хотелось сейчас обнять ее. – Сутира, знай я тогда, что наше освобождение из Слэк Даека дело нескольких дней, я бы не выполнил нашего договора. Но в этом и состоит природа выбора – правильно ты поступил или нет, узнаёшь только постфактум, если вообще узнаёшь.

Дотянувшись через стол до окна, Тира распахнула ставни, закрепив их задвижками на стене от внезапных порывов ветра, долетавшего с реки. Солнце уже поднялось выше окна, скрывшись от прямого взгляда, и оседлало ряд высоких бетелевых пальм, обрамлявших участок Яйи. Между тяжелыми гроздьями плодов и жесткими листьями Тира видела Рави, старшую внучку Яйи, разводившую огонь под составленными в кружок земляными жаровнями у стены. Кудрявые пряди дыма, извиваясь, потянулись вверх, исчезая на прохладном ветру. Воздух благоухал дымком древесного угля и дров, теплом пробуждения. Тира глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Удивительное место на самой оконечности полуострова, с видом на Меконг, а сзади изогнулся Тонлесап. Здесь ручьи с вершин Гималаев смешиваются с речными водами и устремляются к устью и Южно-Китайскому морю. Все взаимосвязано, думала Тира, все так или иначе доступно – видимое и невидимое, прошлое и будущее…

Участок земли невелик, но он тянется параллельно обширным землям Яйи, их не разделяет никакой забор, поэтому спускающаяся к воде прямоугольная полоска кажется открытой и просторной. Безграничной. Даже сейчас, в разгар сезона засухи, у дальнего берега можно разглядеть плавучие деревни: лодки покачиваются на ветру на низком приливе среди обнажившихся свай – хижинами усыпаны все речные склоны.

В сезон дождей, думала Тира, когда рыбаки-кочевники бороздят вздувшиеся реки и сампаны и каноэ стихийно сбиваются в стаи, здесь очень похоже на Берег Слоновьего Бивня. Вот почему Нарунн столько лет держал в мыслях этот клочок земли – его манила вода, подъем и падение речного пульса, текучая география малой родины. И так близко от столицы – попробуй найди!