Затаив дыхание - Дин Кунц (2009)

А потом увидел то, чего не случилось: залитые кровью глаза очистились, ожили, к ним вернулась способность видеть.

Нет. Такое не было непредставляемым. Такое называлось иначе — невозможным. После смерти не возвращались, потому что не существовало места, откуда можно было вернуться после смерти.

Поэт Эмерсон, дедушка современных интеллектуалов, говорил: «Доверяй своей воле, доверяй силе воли, и все будет возможно». Он сказал: «Что человек делает, то его». Он говорил, что людям не нужны надежда и страх, подразумевая надежду вне человека, подразумевая страх вечных последствий.

Генри мог бояться не своего убиенного брата, а только неведомого мучителя, который, когда тайное станет явным, окажется человеком, таким же, как он сам, а не его близнецом, вернувшимся к жизни. Человеком, который рассуждал так же, как и он, человеком, чуждым каких-либо суеверий.

Из подушек и одеял он соорудил муляж спящего, накрыл его одеялом.

На кухне убрал стул из-под ручки двери, ведущей за заднее крыльцо. Убрал стул, который подпирал ручку парадной двери. А вот стул у двери в подвал пока оставил на месте.

Пусть мучитель вновь войдет в дом. На этот раз он, Генри, приготовится к встрече.

ГЛАВА 26

В столь поздний час сельские дороги пустовали. Мощные грузовики не везли срубленные стволы деревьев на лесоперерабатывающие заводы и не возвращались за новым грузом.

Фары «Эксплорера» выхватывали из темноты побеленные изгороди лугов или стволы деревьев, подступающих к обочине.

На фоне неба темнели силуэты заросших лесом гор, высоко над головой луна плыла среди моря звезд.

Добравшись до подъездной дорожки к дому Грейди, Камми свернула на нее, объехала дом, припарковалась во дворе.

В тех случаях, когда она приезжала к обеду, ели они за столом на кухне, вот и постучалась она, по привычке, в дверь черного хода, а не в парадную.

Они с Грейди были друзьями. Ни один мужчина — или женщина — не мог стать в ее жизни кем-то еще, но она считала Грейди Адамса особо хорошим другом.

Он знал, какие вопросы можно задать, а от каких лучше воздержаться. Он понимал, что любопытство надобно утолять далеко не во всем.

Возможно, они так хорошо ладили и потому, что она тоже знала, где нужно остановиться. Не рассматривала друга как психотерапевта, который должен ее излечить, и сама не считала себя таким психотерапевтом для Грейди.

У них было много общего, но делились они друг с другом далеко не всем. Собственно, чем больше люди знают о твоем прошлом, тем меньше видят тебя такой, какая ты сейчас, и тем в большей степени воспринимают тебя такой, какой ты была и давно уже быть не хочешь.

Ни слова, ни время не лечат. Лечит только жизнь, если лечение вообще возможно, жизнь, которой ты живешь, насколько можешь жить, со всеми приобретенными привычками и намерениями, не до конца ясными даже тебе, жизнь сквозь время и за временем, где уже больше не нужны ни терапевты, ни хирурги, чтобы унять боль или вырезать ее.

Камми взяла с собой медицинский саквояж. Когда поднималась на крыльцо, Грейди открыл дверь.

Как и всегда, внешне он ей понравился: крупный, чуть грубоватый, с волевым подбородком, решительным ртом и добрыми глазами. Доброта эта была на виду, точно так же, как синева радужек.

Некоторые могут утверждать, что доброта не читается в глазах доброго человека, точно так же, как злость не читается в глазах злого. Но Камми сразу видела и первое, и второе: зло — потому что натерпелась от него, доброту — потому что очень долго жила в ее отсутствие, и когда доброта появлялась, сразу подмечала ее.