Дни чудес - Кит Стюарт (2018)

Позже, после их ухода, я ложусь в постель и прислушиваюсь к летним звукам на улице. В водосточном желобе над моим открытым окном чирикают воробьи, лает соседская собака, дети в соседнем парке плещутся в «лягушатнике». Жизнь вокруг продолжается, но она такая спокойная, такая далекая. Я воображаю себе, что уплываю от всего этого. Не знаю, спала я или просто дремала, но вдруг наступает вечер. Голубое небо темнеет, заполняясь нависающими серыми облаками. Облака напоминают зазубренные скалы. Я встаю, у меня кружится голова. Все в комнате тускнеет.

– Ох, блин!

Я ищу свой телефон, но он остался внизу. Тяжелыми шагами я выхожу на площадку, бросаюсь к перилам, но почему-то промахиваюсь. О черт, кажется, я лечу! Но нет, не лечу. Падаю. Ступени несутся мне навстречу так быстро, что меня мутит.

Бах!

Я пропала. Превратилась в ничто.

– Папочка! Помоги! – произносит чей-то голос.

Том

Вечером я вышел из театра и, сев в машину, поехал по аллее, освещенной золотисто-коричневым солнечным сиянием. Через несколько сот ярдов показалась вереница местных магазинчиков, необъяснимым образом ставших официальным местом сборища тинейджеров. Я поискал глазами Ханну, но вместо нее увидел ее подруг, Дженну и Дейзи, оживленно болтающих о чем-то, сидя на стене у газетного киоска. Я слегка посигналил, вспугнув их. Дженна выразительно заверещала, но потом, заметив меня, помахала рукой. Я подъехал к тротуару и опустил стекло.

– Извините! – прокричал я, когда они подошли.

– Мистер Роуз, вы напугали меня до усрачки! – воскликнула Дженна. – То есть я хотела сказать, до смерти. Простите.

– Ничего страшного. Ханна дома?

– Угу, – ответила Дейзи. – Мы изучали «Джейн Эйр».

– А-а, ну разумеется, – произнес я. – Как там она?

– Мне кажется, хорошо, – ответила Дженна.

– Мне она показалась чуточку утомленной, – добавила Дейзи. – Она велела вам ничего не говорить, но мы чуток волнуемся.

– Думаю, она все еще переживает по поводу того вечера в пятницу, – сказал я. – Уверен, с ней все в порядке.

Я припарковался на подъездной дорожке и поднялся на крыльцо. На коврике у порога лежали нераспечатанные письма – выписка из банковского счета и что-то в коричневом конверте от местного совета, скукотища. Взяв почту, я отпер входную дверь и уже собирался крикнуть «привет», но, заглянув в прихожую, едва не задохнулся от ужаса.

У подножия лестницы, свернувшись клубком, лежала Ханна, словно по пути вниз упала, неожиданно сморенная сном. Но это был не сон. Абсолютно бледное лицо, тяжелое, хриплое дыхание. Из ранки на голове на нижнюю ступеньку тонкой струйкой текла кровь.

– О господи, Ханна! – простонал я.

Я опустился рядом с ней на колени, не зная толком, можно ли ее трогать и тем более двигать. Слева на голове у нее была видна глубокая рана, прядь волос намокла от крови, которая – о ужас! – продолжала сочиться. Ханна лежала совершенно неподвижно, как неживая. Меня охватил приступ паники. Я сбегал в гостиную и, сняв трубку, набрал 999.

Через восемь минут подъехала «скорая». Парамедик, крепкий мужчина, даже более крупный, чем Шон, быстро прошел мимо меня и, наклонившись к Ханне, пощупал пульс у нее на запястье, потом на шее и осмотрел голову. Он спросил, как ее зовут, и я назвал имя.

– Ханна! – громко произнес он. – Ханна, ты меня слышишь?

Появилась женщина-парамедик с носилками. Я отошел к двери в гостиную, чувствуя себя бесполезным и несчастным. Мужчина наложил на голову Ханны марлевую повязку, сквозь которую снова проступила кровь.

– Давайте перенесем ее, – сказал он, затем повернулся ко мне. – Вы едете с нами?

– Да. Да, я… Да.

Я оглядел гостиную – не знаю зачем. Потом вышел вслед за ними из дому, в рассеянности даже не захлопнув дверь.

Позже я узнал, что ее закрыл сосед. Целая толпа смотрела, как уезжает «скорая». Я их не заметил.