Кристал ушла на кухню следить за чайником. Перед тем как вскипеть, он так загрохотал, что она перестала разбирать беседу матери с инспекторшей. Плеснув молока поверх чайных пакетиков, Кристал поспешила отнести три горяченные кружки в гостиную и застала обрывок фразы:

– …в детском саду поговорила с миссис Харпер.

– Та еще стерва, – бросила Терри.

– Пейте, – сказала Кристал, ставя кружки на пол и поворачивая одну ручкой к Кей.

– Большое спасибо, – сказала Кей. – Терри, миссис Харпер сообщила, что у Робби за последние три месяца было очень много пропусков. Ни одной полной недели, это так?

– Чего? – переспросила Терри. – Ну да. То ись нет. Он токо вчера пропустил. И еще кода горло болело.

– Когда же это было?

– Да с месяц тому. С полмесяца. Типа того.

Кристал присела на подлокотник маминого кресла. Сложив руки на груди, точь-в-точь как мать, она недобро взирала со своего насеста на Кей и энергично жевала резинку. Кей раскрыла у себя на коленях толстую папку. Кристал ненавидела папки. Понапишут всякой фигни, подошьют в папку, а ты потом отвечай.

– Я сама вожу Робби в садик, – сказала она. – Перед школой.

– По данным миссис Харпер, посещаемость Робби резко упала, – сказала Кей, сверяясь со сведениями, полученными от директора детского сада. – Все дело в том, Терри, что год назад, когда вам вернули сына, вы обязались водить его в детское учреждение.

– Какое, нафиг… – заговорила Терри.

– Нет, молчи, поняла? – осадила ее Кристал. А потом обратилась к Кей: – Он у нас приболел, точно говорю, миндалины распухли, я у доктора антибиотики для него получала.

– И когда же это было?

– Да уж три недели как… Короче, это…

– Вчера во время нашей встречи, Терри, – сказала Кей, снова обращаясь к матери Робби (Кристал яростно жевала, отгородившись барьером сложенных рук), – у меня создалось впечатление, что вы с огромным трудом откликаетесь на нужды Робби.

Кристал бросила быстрый взгляд сверху вниз. Ее бедро, расплющенное подлокотником, было вдвое толще материнского.

– Да я… Чтоб я… – Тут Терри передумала. – Он у меня присмотрен.

У Кристал в мозгу хищно кружило дурное предчувствие.

– Терри, вы ведь вчера, перед моим приходом, кололись, верно?

– Ни фига! Ты мне тут… Ах ты, зараза… Нет, не кололась я, понятно?

Кристал задыхалась, у нее звенело в ушах. Значит, Оббо дал матери не одну дозу, а целый вес. И та вмазалась до прихода инспекторши. Теперь у нее в «Беллчепеле» будут положительные пробы, и ее опять турнут…

(А если ее снимут с метадона, опять начнется все тот же кошмар: Терри будет брать в свой беззубый рот у первого встречного, чтобы только ширнуться. Робби опять у них заберут, и в этот раз, возможно, навсегда. В кармане у Кристал лежал брелок в виде красного сердечка, а в нем – фотография Робби в годовалом возрасте. Сердце у нее заколотилось, как в те минуты, когда она гребла в полную силу, налегала, налегала на весла и не щадила ни одной мышцы, видя отставание соперниц…)

– Вот гадина, – вырвалось у нее, но этого никто не услышал, так как Терри во всю глотку орала на Кей, которая с невозмутимым видом держала в руках кружку.

– Ни фига я не ширялась, не докажешь…

– Мозгов совсем нету, – повысила голос Кристал.

– Ни фига не ширялась, брешешь ты все! – вопила Терри, дергаясь, как угодившая в сеть зверушка, и запутываясь все сильнее. – На кой мне это надо, да я ни в жисть…

– Тебя опять турнут, нафиг, из клиники, коза драная!

– Ишь на маму пасть разевает!

– Ладно.

Кей попыталась перекрыть эти вопли, опустила кружку на пол и поднялась с места в испуге от спровоцированной ею сцены. Но тут ее охватила настоящая паника, и она вскричала: «Терри!» – потому что мать приподнялась на локте у себя в кресле и поравнялась лицом с дочерью; почти столкнувшись носом к носу, они, как ведьмы, сыпали проклятиями.