На кофеине. Полезная вредная привычка - Мюррей Карпентер (2014)

В 1921 году Леви Кук из Monsanto попросил Конгресс установить расценки, защищающие рынок от импортного кофеина. «Для получения одного килограмма вещества требуется 50 килограммов чая, а все чайные отходы импортируются», – объяснил Кук. Он попросил Конгресс уменьшить пошлину на чайные отходы или увеличить на готовый кофеин, чтобы дать американским производителям конкурентное преимущество над японскими.

«Чтобы наш химический комбинат смог продолжать изготавливать этот продукт, нам необходима твердая защита, по крайней мере, по два доллара за килограмм готового кофеина, – сказал Кук. – Таким образом, импортный препарат будет и дальше давать доход, но одновременно американские предприятия сохранят конкурентоспособность и смогут препятствовать японской монополии на этот важный продукт». Вскоре в игру вступила бразильская компания, ежедневно обрабатывавшая более шести тонн мате и производящая из него около 60 килограммов кофеина.

Поскольку безалкогольные напитки превратились из оригинальных патентованных лекарств в любимые американцами продукты повседневного потребления, спрос на кофеин увеличился. Горький белый порошок стал товаром, и международная промышленность борется за то, чтобы соответствовать постоянно растущим потребностям разливочных заводов.

К 1945 году кофеин производили четыре компании. Две из них – Maywood в Нью-Джерси и Monsanto – экстрагировали кофеин из чая (Monsanto также извлекала теобромин из остатков какао в Виргинии и отправляла их в Монреаль для переработки в кофеин), а еще одна – корпорация General Foods – получала его из кофейных зерен, это была часть процесса производства декофеинизированного кофе. Данный метод продолжает применяться в Техасе.

В паре километров к востоку от небоскребов, что высятся в центре Хьюстона, на железнодорожной линии, ведущей к нефтеперерабатывающим заводам в порту, стояло расползшееся промышленное здание с извивающимися трубами и желобами на крыше. От комплекса исходил запах обжаривающегося кофе. Когда ветер дул со стороны завода, аромат чувствовался даже в центре города.

Это был производственный комплекс Maximus Coffee Group – очень большой, размером с девять магазинов Walmart, настолько огромный, что Лео Васкесу, исполнительному вице-президенту компании, который вел меня в юго-западную часть завода, приходилось спрашивать дорогу.

По пути мы проходили цеха, где кофе обжаривают, мелют и упаковывают в разнообразные емкости. Это было завораживающее зрелище – смотреть, как банки и мешки сходят с конвейера, и слушать какофонию звуков: звон, свист и глухое «бум», когда кофе засыпают в вакуумные упаковки – брикеты, контейнеры, банки и даже чайные пакетики.

Другую часть здания занимал завод по производству растворимого кофе, где сырье сначала варят, как в гигантском кофейнике, затем распыляют в сильном потоке горячего воздуха и немедленно высушивают в порошок.

По всему складу стояли квадратные белые «супермешки», каждый из которых содержал 900 килограммов кофе. Грузовики задом заезжали на погрузочные платформы, поднимали кузов и сбрасывали на вагонетки шестиметровые контейнеры. Васкес рассказал, что кофе Maximus развозят по всему миру: в Индонезию, на Тайвань и в Восточную Европу. Здесь трудилось 400 человек, и часть предприятия работала круглые сутки семь дней в неделю.

Когда-то это был завод Ford, но затем его купила компания Maxwell House и переоборудовала для обжаривания кофе. Ее красный неоновый знак – логотип с наклоненной чашкой, из которой капает кофе, – украшал высокую башню в передней части завода – он даже стал «визитной карточкой» Хьюстона. Знак был убран, когда в 2007 году предприятие купила Maximus. Здесь применяются передовые технологии, новая слабая обжарка, производственные линии с упаковочными машинами, и все это соединяется старыми бетонными коридорами и стальными лестницами.