Что я без тебя... - Джудит Макнот (1994)

Шерри показалось, что она простояла целую вечность в этой огромной, залитой солнцем комнате, на небольшом возвышении, рядом с улыбавшейся Уитни Уэстморленд, беспечно болтавшей о балах, раутах и завтраках по-венециански, а вокруг словно комары жужжали швеи – снимали мерку, скрепляя что-то булавками, дергали и поворачивали девушку во все стороны.

Напрасно Уитни старается. Шерри больше не проведешь притворно-дружеской улыбкой и восторженными замечаниями. Теперь Шерри поняла, что все они просто хотят сбыть ее с рук, выдать за кого-нибудь замуж и надеются, что наряды тут сыграют первостепенную роль. Но у Шерри был свой план. Она вернется домой, где бы этот дом ни был; жаль только, что там нельзя очутиться прямо сейчас. Она собиралась изложить свой план герцогине сразу после всей этой дурацкой возни с нарядами. Но когда наконец швеи отпустили ее и она надела халат, они принялись раскатывать рулоны материи прямо на мебели, подоконниках и коврах, пока комната не превратилась в настоящее буйство всех цветов и оттенков, от изумрудно-зеленого до сапфирово-голубого и от солнечно-желтого до бледно-розового и кремового.

– Ну, что скажете? – весело спросила Уитни.

Шерри скользнула взглядом по всем этим умопомрачительным нежным шелкам и батистам, прозрачному шифону и мягкому бархату. Среди расшитых золотом и серебром шелков и набивного батиста виднелись элегантные ткани в полоску.

Уверенная в том, что Шерри сейчас разразится восторженными восклицаниями или по крайней мере отдаст предпочтение той или иной ткани, Уитни, улыбаясь, ждала. Однако Шерри не знала, что сказать, и едва не плакала.

Затем, вздернув подбородок, бросила взгляд на женщину, которую называли мадам Ласаль, настоящего генерала в юбке, и ни с того ни с сего спросила:

– А есть у вас что-нибудь красное?

– Красное? – Мадам всплеснула руками и выпучила глаза. – Красное?! Нет, нет, мадемуазель, только не с вашими волосами!

– А мне нравится красное, – стояла на своем Шерри.

– В чем же дело? – дипломатично заметила мадам, ни на минуту не усомнившись в собственной правоте. – Можно обить красным мебель, повесить красные гардины, но самой не носить этот цвет, мадемуазель. Небо и так наградило вас волосами редчайшего красноватого цвета, и было бы просто грешно не оттенить вашу удивительную природную красоту.

Шерри с трудом удержалась от улыбки, настолько витиеватой была речь француженки, и заметила, что герцогиня тоже едва не прыснула со смеху. Моментально забыв, что герцогиня только прикидывается ее другом, а на уме у нее совсем другое, Шерри обратилась к ней:

– Значит, в красном я буду выглядеть ужасно?

– Oui![8] – воскликнула экзальтированная француженка.

– И никакие силы не заставят мадам сшить мне красное платье, как бы я ни просила? – Глаза Шерри весело блеснули.

– Скорее мадам утопится в Темзе, – шутливо сказала герцогиня.

– Ош! – хором воскликнули швеи, и несколько минут в комнате звенел веселый смех восьми женщин.

Уже прошло несколько часов, но Шерри никак не могла уйти и стояла в сторонке, пока Уитни и мадам Ласаль вели нескончаемый разговор о модных фасонах и подходящих тканях. В какой-то момент Шерри подумала, что разговор подошел к концу, но тут они принялись обсуждать банты, тесьму, окантовку и прочие мелкие детали. Когда же Шерри поняла, что швеи собираются работать в этой комнате круглые сутки, она не выдержала и заявила:

– У меня уже есть пять платьев, почти по одному на каждый день недели.

Все моментально умолкли и уставились на Шерри.

– Думаю, пяти платьев вам едва хватит на день, – с улыбкой заметила герцогиня.

«Пять раз в день менять платья? Сколько же на это уйдет времени!» – с ужасом подумала Шерри, но промолчала. Когда они вышли из комнаты, Шерри решила сказать герцогине, что не намерена становиться членом их семьи, после чего уединиться в тиши своей спальни.