За что ты меня любишь? - Грэхем Линн (2000)

— Она уже не заразна, — беспечно сказала тогда женщина. Макси оттянула нижнюю губу, чтобы еще раз убедиться, и тут же едва не задохнулась от приступа кашля. Что бы это ни было, чувствовала она себя прескверно. Выпив стакан воды, Макси улеглась в постель. Зазвонил телефон, и ей пришлось снова вставать.

— Кто? — хрипло переспросила она, оправившись после очередного приступа кашля.

— Это Ангелос… Что с вами?

— У меня… я простудилась, — солгала она. — Что вам нужно?

— Увидеться с вами…

— Ни за что! — Макси бросила трубку. Снова раздался звонок. Она отключила телефон. Пару часов спустя позвонили в дверь. Макси не открыла, уж очень не хотелось снова вылезать из кровати.

Весь день она дремала, когда же наконец проснулась, ее бил озноб, в комнате слышался странный звук. Некоторое время спустя она поняла, что слышит хрип собственных легких. Мысли путались, однако ей пришло в голову, что, возможно, придется вызвать врача. Так она и лежала, раздумывая об этом, а дверной звонок все звенел и звенел, пока наконец не затих.

Страх сковал Макси, когда, выбравшись из постели, она обнаружила, что ноги не держат ее. Она грохнулась на пол. Глаза наполнились слезами. В комнате было слишком темно. Она начала пробираться ползком, пытаясь вспомнить, где телефон. Где-то вдалеке послышался звон разбитого стекла. Затем голоса. Может, она не выключила телевизор? Пытаясь собраться с силами, Макси прижалась пылающим лбом к паркету. Потом увидела свет… или ей так показалось.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

До странности знакомый мужской голос резко проговорил что-то на чужом языке, перед глазами Макси появились мужские ботинки. Сильные руки перевернули ее на спину и подняли.

— Вы же вся… в пятнах… — Немигающие черные глаза Ангелоса изумленно смотрел на нее.

— Уходите… — слабо пробормотала она.

— Просто это выглядит довольно… странно, — насмешливо проговорил он.

Макси зажмурилась, глазам было больно от яркого, слепящего света.

— Я считал, что только дети болеют ветрянкой, — добавил Ангелос, помолчав. Это прозвучало почти как упрек.

— Оставьте меня в покое. — У Макси снова начался приступ кашля.

Вместо этого он уложил ее обратно в постель и бесцеремонно завернул в пуховое одеяло.

— Что вы делаете? — запротестовала она, тщетно пытаясь сосредоточиться.

— Я собирался отправиться на выходные на свою загородную виллу. Но, похоже, придется вернуться домой, и вы поедете со мной, — с досадой произнес Ангелос, легко подхватывая ее на руки.

В голове у Макси был туман, однако мысль о том, что ей никак нельзя иметь дело с Ангелосом Петронидесом, так глубоко запечатлелась в ее сознании, что один лишь его вид привел ее в чувство.

— Нет… Я должна присматривать за домом. Если бы могли, но вы не в состоянии. Я обещала Лиз… она уехала, и ее снова могут ограбить… отпустите меня.

— Я не могу вас здесь оставить. — Ангелос взглянул на нее с грустью, словно надеялся, что она вдруг чудесным образом поправится.

Испытывая слабость и страх, Макси спрятала лицо у него на груди, чтобы он не видел пятен. У нее не было сил сопротивляться, но ненависть ничуть не остыла.

— Я не хочу никуда с вами ехать. — Макси чихнула.

— Что-то я не вижу на вашем крыльце толпы сочувствующих, готовых о вас позаботиться… Да и что вы, собственно, хнычете? — нетерпеливо осведомился он, шагая через гостиную. — Я вломился в дом только потому, что понял: вы больны. Приличия требовали убедиться, что с вами все в порядке.

— Я вовсе не хнычу, — задыхаясь, сказала Макси.

— Пришел же я сюда исключительно затем, чтобы вернуть вам ваше «кое-что в счет погашения» и поставить вас в известность, что ноги моей больше не будет в вашем доме…

— Так чего же вы ждете?

Но Ангелос продолжал с нескрываемой обидой:

— А вместо этого обнаруживаю вас, жалкую и дрожащую, на полу, да еще всю в пятнах!