Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

«Я остановлю двигатель, который приводит в движение этот мир».

И ушел. Больше мы его никогда не видели, даже не слышали, что с ним сталось. Но годы спустя, увидев, как на гигантских заводах, стоявших прочно, как скалы, многие поколения, гаснет свет, увидев, как закрываются ворота и останавливаются конвейеры, как пустеют дороги и пересыхает поток машин, словно тайная сила останавливала двигатель мира, а мир потихоньку разлагался, подобно телу, которое покинула душа, — тогда мы начали удивляться и вспоминать того парня. Мы принялись расспрашивать друг друга, те, кто слышал, как он заявил об этом. Мы начали думать, что этот парень сдержал свое слово, что он, видевший и знавший правду, которую мы отказались признать, стал тем возмездием, которое мы вызвали на свою голову, мстителем, человеком справедливости, которую мы отвергли. Мы начали думать, что он проклял нас и его приговора не избежать, что нам не избавиться от этого человека. И это было ужаснее всего, потому что он не преследовал нас, мы сами вдруг стали его искать; он просто бесследно исчез. Мы нигде не находили ответа на вопрос о нем. Мы не понимали, с помощью какой невероятной силы он совершил то, что обещал. Этому не было объяснения. Мы вспоминали о том парне всякий раз, когда видели очередной крах, который никто не мог объяснить, получали еще один удар, теряли еще одну надежду; всякий раз, когда ощущали себя охваченными мертвой, цепенящей мглой, покрывающей всю землю. Видно, люди услышали наш вопрос, наш крик отчаяния. Они не знали, что мы имеем в виду, но прекрасно осознавали, какое чувство заставляло нас кричать.

Они тоже чувствовали, как что-то исчезает из мира. Может, поэтому они и начали произносить эту фразу всякий раз, когда захлебывались безнадежностью. Хотелось бы думать, что я не прав, что эти слова ничего не значат, что за гибелью человечества не стоит сознательное намерение или мститель. Но когда я слышу, как все повторяют этот вопрос, мне становится страшно. Я думаю о человеке, который сказал, что остановит двигатель мира. Видите ли, его звали Джон Галт.

* * *

Дэгни проснулась из-за того, что звук колес изменился. Теперь она слышала беспорядочный стук с неожиданным скрипом и коротким резким треском, звук, похожий на ломаный истерический смех, сопровождающийся судорожными подергиваниями. И не глядя на часы, Дэгни поняла, что поезд идет по линии «Канзас вестерн» и сейчас свернул на длинный объездной путь южнее Кирби, штат Небраска.

Поезд шел полупустым. Лишь несколько человек отважились на путешествие по континенту на первой «Комете» после катастрофы в тоннеле. Уступив спальню бродяге, Дэгни надолго задумалась над его рассказом. Ей хотелось поразмыслить над ним, над теми вопросами, которые она собиралась задать этому человеку завтра, но она обнаружила, что ее разум застыл, как зритель, не способный двигаться, только таращиться. Она чувствовала, что знает значение этого зрелища, знает без дальнейших расспросов, и ей нужно избавиться от него. Двигаться — настойчиво пульсировало в ее мозгу, двигаться, словно движение стало самоцелью — жизненно важной, непреложной, роковой.

Сквозь чуткий сон она слышала, как колеса неустанно продолжают бег, и в ней нарастало напряжение. Дэгни пробудилась в беспричинной панике и поняла, что сидит в темноте и безучастно размышляет: «Что это было?», а потом, утешая себя: «Мы движемся… мы все еще движемся…»

Путь «Канзас вестерн» еще хуже, чем я ожидала, думала Дэгни, прислушиваясь к колесам. Поезд уносил ее на тысячи миль от Юты. Дэгни почувствовала отчаянное желание сойти с поезда на главном пути, отбросить все проблемы «Таггарт трансконтинентал», найти самолет и полететь прямиком к Квентину Дэниэльсу. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы остаться в купе.