Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

Быстрый взгляд Келлога был похож на яркую предупредительную вспышку, затем Келлог мрачно ответил:

— Да, мисс Таггарт.

Спускаясь по лестнице с паровоза, они увидели кучку пассажиров, собравшихся у путей, несколько человек сошли с поезда и присоединились к остальным. Особый инстинкт подсказал людям, сидевшим в ожидании, что кто-то начал действовать, принял на себя ответственность; теперь ничто не мешало проявить признаки жизни.

Дэгни подошла к этим людям, все они вопрошающе смотрели на нее. Казалось, неестественно бледный лунный свет стер различия с их лиц и подчеркнул присущее им всем выражение: осторожный интерес, страх, мольба, сдерживаемая наглость.

— Есть ли среди вас человек, желающий стать делегатом от пассажиров? — спросила Дэгни.

Все переглянулись, но ответа не последовало.

— Хорошо, — продолжила она, — вам не нужно говорить. Я — Дэгни Таггарт, вице-президент этой железной дороги по грузовым и пассажирским перевозкам, — в группе раздался шелест — легкое движение, шепот, похожий на облегчение, — и говорить буду я. Мы находимся на поезде, брошенном бригадой. Никакой аварии не произошло. Двигатель не поврежден. Но нет никого, кто бы мог повести состав. Это то, что газеты называют застывшим поездом. Вы все знаете, что это означает, и вам известны причины. Возможно, вы знали их задолго до того, как о них узнали люди, которые сегодня бросили вас. Закон запрещает оставлять поезда. Но сейчас это нам не поможет.

Какая-то женщина требовательно и истерично завизжала:

— Что же нам делать?

Дэгни задержалась и посмотрела на женщину. Та проталкивалась вперед, втискиваясь в толпу, чтобы ощутить человеческие тела между собой и огромной пустотой равнины, растворяющейся в лунном свете — в мертвом и бессильном отражении энергии. На плечи женщины было накинуто пальто — прямо поверх ночной сорочки; пальто распахнулось, и под тонкой тканью выпячивался живот — с неряшливой непристойностью, которая не стесняется собственного безобразия и не прилагает ни малейшего усилия, чтобы скрыть его. На мгновение Дэгни пожалела о необходимости продолжать.

— Я пойду по шпалам до первого телефона, — все же продолжила она чистым и холодным, как лунный свет, голосом. — Через каждые пять миль пути расположены телефоны экстренной связи. Я позвоню и попрошу, чтобы прислали другую бригаду. Это займет некоторое время. Пожалуйста, оставайтесь в поезде и соблюдайте порядок, насколько это возможно.

— А как же банды дезертиров? — спросил какой-то нервный женский голос.

— Да, они есть, — произнесла Дэгни. — Лучше, если кто-нибудь будет сопровождать меня. Кто хочет пойти?

Дэгни неправильно поняла женщину. Ответа не последовало. Ни один взгляд не был направлен на Дэгни. Друг на друга тоже никто не смотрел. Глаз не появлялось — лишь туманные овалы, блестевшие в лунном свете. Вот они, думала Дэгни, люди нового века, требующие жертв и получающие их. Она была поражена злобностью их молчания — и эта злоба говорила, что эти люди ожидают, чтобы она уберегала их от подобных ситуаций. Дэгни с неожиданной для себя ожесточенностью молчала.

Она заметила, что и Оуэн Келлог ждет; он не наблюдал за пассажирами, а смотрел на нее. Убедившись, что толпа не даст ответа, он спокойно сказал:

— Конечно, я пойду с вами, мисс Таггарт.

— Спасибо.

— А как же мы? — огрызнулась нервная дама.

Дэгни повернулась к ней и ответила официальным безжалостно-монотонным голосом:

— Еще не было случая нападения дезертиров на застывшие поезда — к сожалению.

— Все-таки где мы? — спросил грузный мужчина в очень дорогом плаще и с очень дряблым лицом; он говорил так, как обращается к слугам человек, недостойный их иметь. — В какой части какого штата?

— Не знаю, — ответила Дэгни.

— Как долго мы здесь простоим? — спросил еще кто-то тоном обманутого кредитора.

— Не знаю.