Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

Она смотрела в лица четверых мужчин, собравшихся в гостиной дома Маллигана; день уже угасал. Галт сидел с безмятежным, бесстрастным и внимательным, как у ученого, лицом. На лице Франциско таился намек на легкую улыбку, такую, которая скрывала заинтересованность в том или ином ответе, лишала его лицо всякого живого выражения. Хью Экстон, казалось, сочувствовал сложности ее положения, он выглядел по-отцовски нежным. Мидас Маллиган задал вопрос без тени жесткости в голосе. Где-то за две тысячи миль отсюда в этот закатный час над крышами Нью-Йорка вспыхнуло прямоугольное табло календаря — двадцать восьмое июня. Ей вдруг показалось, что она видит дату воочию, словно та висела над головами собравшихся.

— У меня остался еще один день, — ровным голосом ответила она. — Вы даете его мне? Думаю, я пришла к решению, но еще не вполне в нем уверена, а мне нужна полная ясность, насколько это возможно.

— Конечно, — сказал Маллиган. — У вас фактически есть время до утра послезавтра. Мы подождем.

— Мы будем ждать и позже, — сказал Хью Экстон, — в ваше отсутствие, если будет необходимо.

Она стояла у окна, повернувшись к ним, радуясь уже тому, что может стоять прямо, что руки ее не дрожат, а голос звучит так же ровно, без обиды или сожаления, как у хозяев: это как-то сближало ее с ними в этот момент.

— Если вы не можете принять решение из-за конфликта между умом и сердцем, — сказал Галт, — доверьтесь уму.

— Думайте о тех доводах, которые убеждают нас в нашей правоте, — сказал Хью Экстон, — а не о том факте, что мы убеждены. Если у вас нет уверенности, не принимайте во внимание нашу уверенность. Не поддавайтесь соблазну подменить свое суждение нашим.

— Не полагайтесь на наше мнение о том, каким должно быть ваше будущее, — сказал Маллиган. — Мы действительно знаем, каким оно должно быть, но лучший для вас выбор тот, который считаете лучшим вы сами.

— Не обращай внимания на наши интересы и желания, — сказал Франциско, — ты никому ничем не обязана, кроме себя.

Она улыбнулась, ни весело, ни печально, думая о том, что там, во внешнем мире, она никогда не услышала бы подобных слов. Сознавая, как сильно их желание помочь ей даже в том, в чем помочь невозможно, она почувствовала себя обязанной успокоить их.

— Я вторглась сюда без приглашения, — спокойно сказала она, — и должна сама нести ответственность за последствия. Я готова нести ее.

В награду она получила улыбку Галта, подобную ордену за боевые заслуги.

На мгновение ее отвлекло внезапное воспоминание о Джеффе Аллене, бродяге, ехавшем на «Комете»; ей вспомнился момент, когда она восхищалась его попыткой облегчить ей общение с ним; он пытался убедить ее, что знает, куда едет, а не просто передвигается куда глаза глядят. Она слабо улыбнулась при мысли, что теперь испытала обе роли и узнала, что нет ничего хуже и бесполезнее для человека, чем перекладывать на другого груз отказа от выбора. Она испытывала странное, безмятежное спокойствие и понимала, что так проявляется напряжение, но напряжение величайшей ясности. Она поймала себя на мысли: «Она отлично ведет себя в чрезвычайной ситуации, у меня с ней не будет проблем», — и тут же поняла, что думает о себе.

— Давайте же отложим до послезавтра, мисс Таггарт, — сказал Мидас Маллиган, — сегодня вы еще с нами.

— Благодарю вас, — сказала она.