Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

— Если я туда отправлюсь, — сказал Галт, — то не ради нашего дела, а чтобы получить от мира нечто для себя самого, поскольку задачи нашего общего дела уже выполнены. Я ничего не взял от мира и ничего от него не хотел. Но есть одно, что еще там удерживается, что принадлежит мне, что я им не оставлю. Нет, я не нарушу свою клятву, я не буду иметь дело с бандитами. Там я ни для кого не ценен и никому не собираюсь помогать — ни бандитам, ни тем, кто нейтрален, ни штрейкбрехерам. Если я туда отправлюсь, то лишь ради себя. Не думаю, что моей жизни что-то угрожает, но если и угрожает, теперь я волен рисковать ею.

Он не смотрел на Дэгни, но ей пришлось отвернуться и прижаться лицом и ладонями к окну, потому что у нее дрожали руки.

— Но, Джон! — воскликнул Маллиган, обводя руками долину, — вдруг с тобой что-то случится, что мы будем… — Он резко оборвал себя и виновато замолк.

Галт усмехнулся:

— Что ты собирался сказать?

Маллиган, уклоняясь, жестом отказа махнул рукой.

— Не собирался ли ты сказать, что если со мной что-нибудь случится, то я умру как величайший в мире неудачник?

— Ладно, — виновато произнес Маллиган, — ничего не буду говорить. Не буду говорить, что мы без тебя не обойдемся. Обойдемся. Не буду упрашивать тебя остаться ради нас — вот уж не думал, что когда-нибудь меня потянет упрашивать, но, Бог ты мой, до чего же велико искушение! Почти понимаю, почему людей тянет просить. Понимаю, что, какие бы ты ни ставил цели, если ты хочешь подвергнуть свою жизнь опасности, это твое право, но я вот о чем не могу не думать: ведь это такая ценная жизнь, Джон.

Галт улыбнулся:

— Знаю, знаю. Вот почему я не думаю, что есть какой-то риск… Я надеюсь победить.

Теперь молчал Франциско, он пристально следил за Галтом, недоуменно нахмурясь, словно, еще не найдя ответа, внезапно осознал смысл вопроса.

— Послушай, Джон, — сказал Маллиган, — поскольку ты еще не решил, поедешь или нет… Ты ведь еще не решил, правильно?

— Нет, не решил.

— Поскольку ты еще не решил, позволь мне кое о чем тебе напомнить, просто чтобы подумать.

— Пожалуйста.

— Я боюсь случайных опасностей в распадающемся мире. Опасно, когда сложное оборудование и машины попадают в руки ослепленных страхом, обезумевших трусов и недоумков. Подумай только об их железных дорогах. Всякий раз, садясь в поезд, ты будешь подвергать себя риску попасть в ужасную катастрофу, вроде той, что случилась в тоннеле близ Уинстона. И таких катастроф будет все больше, их частота будет возрастать, наступит время, когда не пройдет и дня без крупной аварии.

— Я знаю.

— Но то же будет происходить в промышленности, везде, где используются машины — машины, которыми они рассчитывали заменить разум. Авиакатастрофы, взрывы цистерн, прорывы раскаленного металла в домнах, короткое замыкание в электросетях высокого напряжения, проседание почвы под зданиями, плавуны в метро — ничто их не минует. Механизмы, которые обезопасили их жизнь, станут для них источником опасности.

— Я знаю.

— Я знаю, что знаешь, но все ли ты обдумал в деталях? Представил ли ты себе все мыслимые картины? Я хочу, чтобы ты представил себе крушение мира, в который вступаешь, а потом решил, может ли что-либо оправдать твое появление там. Ты понимаешь, что больше всего пострадают города. Города созданы железными дорогами, и они погибнут вместе с ними.

— Верно.

— Когда встанет железная дорога, в Нью-Йорке через пару дней начнется голод. Запас продовольствия в городе на два дня. Его кормит континент, раскинувшийся на три тысячи миль. Как они смогут доставить в Нью-Йорк продукты? Указами и воловьими упряжками? Но сначала, до того как это произойдет, они пройдут все стадии агонии — дефицит, разруху, голодные бунты, волны насилия в океане опустошения.

— Так и будет.

— Остановятся фабрики, остынут печи, замрут радиостанции. Погаснет электричество.

— Так и будет.