Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

— Рад вас видеть, мисс Таггарт, — сказал мистер Томпсон, пожав ей руку, будто очередному избирателю, чье имя он никогда раньше не слышал, затем он быстро перешел к другим.

— Где же совещание, Джим? — спросила она, поглядывая на часы — гигантский циферблат с черной стрелкой, как нож нарезавшей минуты и двигавшейся к восьми часам.

— Что я могу сделать! Я здесь не командую! — оборвал он ее.

Эдди Виллерс взглянул на нее с горечью смиренного изумления и подошел ближе.

Из радиоприемника слышались военные марши, передаваемые из другой студии, в помещении раздавались звуки нервных голосов, шум торопливых и бесцельных шагов, скрежет металлической аппаратуры, направляемой на сцену для съемки.

— Настройте свои приемники, чтобы слышать доклад мистера Томпсона о глобальном кризисе! — по-военному рявкнул приемник, а между тем стрелка на циферблате показывала семь сорок пять.

— Побыстрее, ребята, побыстрее! — покрикивал мистер Томпсон, а приемник взорвался еще одним маршем.

В семь пятьдесят Чик Моррисон, глава Комитета по агитации и пропаганде, который, казалось, отвечал и за передачу, закричал:

— Все в порядке, ребята, все в порядке, занимайте свои места! — Он махнул, как жезлом, свертком бумаги для записей в сторону залитого светом полукруга кресел.

Мистер Томпсон устремился к центральному креслу — словно спешил занять свободное место в вагоне метро.

Помощники Чика Моррисона направляли толпу к кругу света.

— Все вы сейчас — одна счастливая семья, — пояснил Чик Моррисон, — страна должна видеть нас большой, единой, счастливой… Что там такое?

Музыка в приемнике внезапно стихла, запнувшись о какую-то странную помеху как раз в середине музыкальной фразы. Было семь часов пятьдесят одна минута. Чик Моррисон пожал плечами и продолжил:

— …счастливой семьей. Побыстрей, ребята. Вначале мистера Томпсона крупным планом.

Стрелка часов продолжала нарезать минуты, в то время как фотографы щелкали своими аппаратами лицо мистера Томпсона — кислое и неприветливое.

— Мистер Томпсон сядет между наукой и промышленностью! — провозгласил Чик Моррисон. — Доктор Стадлер — в левое кресло от мистера Томпсона. Мисс Таггарт, сюда, пожалуйста, справа от мистера Томпсона.

Доктор Стадлер повиновался. Дэгни не сдвинулась с места.

— Это не для прессы. Это для телезрителей, — объяснил ей Чик Моррисон, стараясь действовать убеждением.

Она сделала шаг вперед.

— Я не приму участия в этой программе, — ровным голосом произнесла она, обращаясь к мистеру Томпсону.

— Не примете? — без всяких эмоций спросил он с таким выражением лица, будто одна из цветочных ваз вдруг отказалась выполнять свои функции.

— Дэгни, ради Бога! — в панике закричал Джеймс Таггарт.

— Но что с ней? — спросил мистер Томпсон.

— Но, мисс Таггарт! Почему? — вскричал Чик Моррисон.

— Вы все знаете почему, — обратилась она к окружающим. — Вам следовало бы получше это понять, прежде чем пытаться повторить.

— Мисс Таггарт! — завопил Чик Моррисон, видя, что она уходит. — В чрезвычайное для нации вре…

В это время к мистеру Томпсону подбежал какой-то человек, и Дэгни, как и все остальные, остановилась — выражение лица этого человека повергло вдруг толпу в молчание. Это был главный инженер радиостанции, и было странно видеть его взгляд, в котором примитивнейший ужас боролся с остатками цивилизованного самообладания.

— Мистер Томпсон, — сказал он, — мы… нам, возможно, придется отложить передачу.

— Что? — вскричал мистер Томпсон.

Стрелка на циферблате установилась на семи пятидесяти восьми.

— Мы пытаемся выявить их, мистер Томпсон, пытаемся понять, что это такое… но мы не можем уложиться в это время и…

— О чем вы говорите? Что произошло?

— Мы стараемся обнаружить…

— Что произошло?

— Я не знаю! Но… мы не можем начать трансляцию, мистер Томпсон.