Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

На секунду все стихло, затем мистер Томпсон спросил неестественно низким голосом:

— Ты что, спятил?

— Должно быть. Мне бы хотелось, чтобы это было так. Станция вышла из строя. Я не могу заставить ее работать.

— Техника отказала? — прервал его мистер Томпсон, вскакивая с места. — Отказала, черт возьми, в такое-то время? Так-то ты руководишь станцией…

Главный инженер медленно покачал головой — как делают взрослые, чтобы не испугать ребенка.

— Не только наша станция, — осторожно проговорил он. — Все до единой радиостанции страны, насколько нам удалось выяснить. А технические неполадки полностью отсутствуют. Оборудование в порядке, и об этом докладывают все, но… на волне семь пять один все радиостанции прекратили свою работу… И никто не может понять, в чем дело.

— Но… — начал мистер Томпсон, запнулся, посмотрел вокруг себя и взвизгнул: — Не сегодня же! Вы не имели права допустить это сегодня, вы должны передать мое сообщение!

— Мистер Томпсон, — медленно ответил главный инженер, — мы запросили электротехническую лабораторию ГИЕНа. Они… с таким никогда не сталкивались. Они говорят, что это может быть естественного происхождения. Что-то там в космосе, чего мы не знаем, только…

— И что же?

— Только они так не думают. И мы тоже, кстати. Они говорят, что это похоже на радиоволны, только неизвестной им частоты, они никогда с такой не сталкивались.

Никто не откликнулся. Через мгновение главный инженер продолжил очень серьезным голосом:

— Похоже, мощный поток заблокировал эфир, и мы не можем прорваться сквозь него, не можем его пробить… И более того, не можем обнаружить его источник, по крайней мере ни одним из наших обычных способов… Похоже, волны идут от передатчика, который… по сравнению с которым все имеющиеся у нас — детские игрушки!

— Но это невозможно! — Этот крик прозвучал за спиной мистера Томпсона, и все повернулись в направлении крика, испуганные странной нотой ужаса, явно различимой в нем; кричал доктор Стадлер. — Этого не может быть! Никто на свете не может сделать это!

— Так сделайте же что-нибудь! — воскликнул мистер Томпсон, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Никто не шевельнулся, все молчали.

— Я не позволю этого! — продолжал мистер Томпсон. — И особенно сегодня! Я должен произнести эту речь! Сделайте что-нибудь! Решите же эту проблему наконец! Я приказываю вам — решите!

Главный инженер бесстрастно смотрел на него.

— Я всех уволю! Уволю всех электронщиков страны! Я прикажу судить всех специалистов за саботаж, дезертирство и измену! Вы слышите? Сделайте же что-нибудь. Черт бы вас всех подрал! Сделайте что-нибудь!

Главный инженер продолжал безучастно смотреть на него, как будто слова мистера Томпсона уже ничего не значили.

— Есть здесь кто-нибудь, кто подчиняется приказам? — кричал мистер Томпсон. — Неужели в стране не осталось ни одного мало-мальски толкового человека?

Стрелка часов достигла отметки восемь ноль-ноль.

— Леди и джентльмены, — прозвучал голос из радиоприемника — четкий, спокойно-неумолимый мужской голос, совсем непохожий на те, что звучали в эфире уже много лет, — мистер Томпсон сегодня не будет говорить с вами. Его время истекло. С этого момента время принадлежит мне. Вы собирались выслушать сообщение о глобальном кризисе. Именно его вы сейчас и выслушаете.

Три человека одновременно ахнули, узнав этот голос, но в криках толпы никто уже не мог услышать их, потому что крики толпы были оглушительны. Один из негромких возгласов выражал торжество, другой ужас, третий изумление. Три человека узнали говорившего: Дэгни, доктор Стадлер и Эдди Виллерс. Никто не смотрел на Эдди Виллерса, но Дэгни и доктор Стадлер посмотрели друг на друга. Она увидела, что его лицо исказилось от нестерпимого страха, он понял, что она знает и что она смотрит на него так, будто этот спокойный голос ударил его по лицу.