Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

— Мистер Томпсон! — с отчаянием в голосе воскликнул Чик Моррисон. — Может быть, дать народу возможность увидеть его… на массовом митинге… или по телевидению… только увидеть, чтобы они убедились, что он у нас… Это может воодушевить людей хотя бы на время, а нам даст передышку…

— Слишком опасно, — вмешался доктор Феррис. — Нельзя подпускать его близко к людям. Он может выкинуть что угодно.

— Он должен уступить, — упрямо твердил мистер Томпсон. — Должен присоединиться к нам. Один из вас должен…

— Нет! — закричал Юджин Лоусон. — Только не я! Я не хочу встречаться с ним! Ни разу! Мне незачем убеждаться!

— В чем? — спросил Джеймс Таггарт. В его голосе звучала опасная нотка безрассудной издевки. Лоусон не ответил. — Чего ты испугался? — Презрение в голосе Таггарта звучало намеренно подчеркнуто. Казалось, видя, что кто-то напуган еще больше, чем он, Таггарт испытывал соблазн бросить вызов собственному страху. — В чем ты боишься убедиться, Юджин?

— Нет, нет, меня не убедить! Я ни за что не поверю! — Лоусон наполовину рычал, наполовину всхлипывал. — Вы не заставите меня потерять веру в человечество! Нельзя позволять, чтобы существовали такие люди! Безжалостный эгоист, который…

— Вы жалкая кучка хлюпиков-интеллигентов, вот вы кто, — презрительно сказал мистер Томпсон. — Я думал, вы сможете договориться с ним на его языке. А он вас всех перепугал до смерти. Идеи? Где же ваши идеи? Сделайте что-нибудь! Заставьте его присоединиться к нам! Завоюйте его!

— Беда в том, что он ничего не хочет, — сказал Мауч. — Что можно предложить человеку, которому ничего не надо?

— В смысле, — добавил Киннен, — что мы можем предложить человеку, который хочет жить?

— Заткнись! — взвизгнул Джеймс Таггарт. — Что ты говоришь? Откуда такие мысли?

— А почему ты визжишь? — спросил Киннен.

— Успокойтесь все! — скомандовал мистер Томпсон. — Друг с другом воевать мастера, а как дойдет до схватки с настоящим мужчиной…

— Так значит, он и вас охмурил? — встрепенулся Лоусон.

— Умерь свой пыл, — устало сказал мистер Томпсон. — Это самый крепкий орешек, который мне когда-либо попадался. Вам этого не понять. Крепче не бывает… — В его голос вкралась едва заметная нотка восхищения.

— И крепкий орешек можно расколоть, — небрежно процедил доктор Феррис, — я ведь объяснял вам как.

— Нет! — закричал мистер Томпсон. — Нет! Замолчи! Не хочу слушать тебя! Я тебя не слышал! — Его руки судорожно задвигались, словно он отчаянно пытался стряхнуть с себя что-то, что не хотел даже назвать. — Я ему сказал… что это неправда… что мы вовсе не… что я не… — Он неистово затряс головой, будто в одних словах уже таилась неведомая, ни с чем не сравнимая опасность. — Нет, друзья, надо понять, что мы должны быть практичны и… осторожны. Дьявольски осторожны. Надо все провернуть мирно. Нельзя настраивать его против нас. Нельзя причинять ему вред. Мы не можем рисковать, с ним ничего не должно случиться. Потому что не будет его — не будет и нас. Он наша последняя надежда. На этот счет не должно быть недопонимания. Не будет его — и мы погибнем. Мы все это знаем и понимаем. — Он обвел всех взглядом. Они знали и понимали.

Мокрый снег валился и на следующее утро, покрывая первые полосы газет, которые сообщали о плодотворном, в духе полного взаимопонимания совещании вождей нации с Джоном Галтом, имевшем место вчера, во второй половине дня. На совещании был разработан план Джона Галта, который вскоре будет обнародован. Вечером снегопад усилился и толстым слоем покрыл мебель в комнатах жилого дома, у которого обрушился фасад. Снег падал и на толпу людей, которые молча ждали у закрытой кассы фабрики, владелец которой исчез.

— В Южной Дакоте, — сообщил на следующее утро мистеру Томпсону Висли Мауч, — фермеры двинулись маршем на столицу штата, сжигая по пути все правительственные здания и все частные дома стоимостью выше десяти тысяч долларов.