– Он самостоятельный, вот и кажется, что псих.

– Таких у нас не бывает, – безапелляционно отсекла Вероника.

– Бывают такие. Например, я – самостоятельный человек, – утвердительно сказал Игорь Веронике, хотя самому себе он этого бы не сказал. – Даже если на меня наорала начальница, – добавил он.

Вероника чуть прищурилась, и тёмные глаза её сделались ещё темнее – просто ослепительно тёмными в этот ослепительный полдень.

– У меня родители любят авторские песни под гитару, – Вероника щелчком сбила пепел с сигареты. – На «Грушу» каждый год ездят. А дома соберутся с друзьями и хором поют: «…ёжик резиновый шёл и насвистывал дырочкой в правом боку»! Это что, взрослые люди, которые сами принимают решения? – Вероника уничижительно скривилась. – Мы все дети. Мы все живём в одном большом пионерлагере по общему расписанию.

Игорь уже понял, что у Вероники основной способ общения – вызов. Не важно, какой и кому. А ему-то что делать? Если спорить – то они поссорятся, как уже случилось один раз. Если соглашаться – то будет дураком.

– Выбора нет, – подвела итог Вероника.

Она говорила о своём, но сказала и о том, о чём думал Игорь. Выбора нет – как в столовке при пищеблоке. Жри, что дают. Или совсем не жри, как делает этот смешной Валерка Лагунов. Он находит в себе силы для этого.

Игорь тоже не стал жрать – не стал спорить. Он просто придвинулся к Веронике по горячей скамейке и отвёл от лица её тонкую руку с сигаретой. Потом подался вперёд и поцеловал Веронику в губы. Её губы не ответили.

Игорь чуть-чуть отстранился – только чуть-чуть, чтобы между их губами поместилось одно слово.

– Отвечай, – тихо потребовал он.

И Вероника ответила.

Глава 4

«Космическая еда»

После тихого часа и полдника вожатые обычно занимали подопечных некими «отрядными играми», но у Валерки были свои планы. Он задумал сделать себе «космическую еду». Зубная паста «Поморин», которую дала ему мама, для этой цели не годилась; «Поморином» даже мазаться не следовало – обожжёт, а если съешь полтюбика, то можно сдохнуть. У Вовки Макерова из второго звена Валерка заметил зубную пасту «Апельсиновая» – вот она-то была как раз. Ещё позавчера Валерка распустил во втором звене слух, что «Апельсиновой» пользуются только девчонки, чтобы целоваться, и сейчас пожинал плоды: Макерыч охотно сменял свою «Апельсинку» на «Поморин» и добавил в доплату наполовину полный спичечный коробок.

Спички Валерка завернул в обрывок газеты и закопал в тайном месте – они ещё послужат, а с коробком пошёл в Дружинный дом якобы написать домой письмо. На самом же деле там он оклеил коробок белой бумагой. На лицевой стороне коробка Валерка нарисовал десять квадратиков с цифрами от ноля до девяти. Это был микрокалькулятор. Не такой, конечно, как у папы «Электроника», но почти такой же. Во всяком случае, работал не хуже.

Затем Валерка на умывалке раскрутил и разрезал ножницами тюбик «Апельсиновой» и водой вымыл всю пасту. Привкус, понятно, останется, но оттенок апельсина – это хорошо, это не химическая едкость «Поморина». Теперь можно было отправляться в лес за ягодами. Раздавленная земляника в тюбике и будет «космической едой». Он употребит её в кровати после отбоя.

Валерка покинул территорию лагеря через знакомую дыру в сетчатом заборе. Сосновый бор плавился на солнце, словно в меду. Стучал дятел. Пахло смолой и дальней свежестью Волги. От дерева к дереву по земле пронеслась белка. В лесу жизнь была правильной. Валерка подумал, что сосны растут для всех: для белок и дятлов, для реки и неба. Огромные, как башни, сосны не заслоняли солнечный свет даже для мелкой земляники.